Паркет в коридоре страшно скрипел: соседи ходили, открывали и закрывали дверь своей комнаты. Мальчишка, играя сам собой, вертелся где-то рядом.
Они всё время боялись, что кто-нибудь войдёт сюда, постучится и сразу войдёт. Свет горел ярко. Нелепо при таком свете. Но им было лень встать и выключить.
Иногда коленка или локоть ударялись о стену, за которой жили чужие люди. Скрип дивана им тоже наверняка слышен.
Со спинки кресла прямо на юбку упали наброски - итальянским карандашом он рисовал её с распущенными волосами. Святая троица, копия рублёвской, смотрела. Смотрел из дальнего угла портрет жены, с которой у него никогда не было таких трудностей, как с ней.
Чтобы не мучиться всю ночь, они решили поехать в аэропорт. Выпили кофе, посмотрели как спят усталые люди и самолёты. Но не сумели убедить себя, что им хочется пробыть здесь до утра.
По дороге обратно она спала у него на плече. Он осторожно целовал её щёку и думал, почему она всё ещё с ним. Долго и сонно шли по улице, тихонько крались по скрипучему паркету. В тёмной комнате отсвечивала доска, приготовленная для её нового портрета. Он хотел сказать ей, что сходит с ума.
Утром он готовил яичницу, а она гладила измятую юбку, проводя пальцем по тёмным полосам от итальянского карандаша.
К вечеру она переоделась в джинсы и обрезала волосы. И ушла надолго...
Навсегда...
1986