Ты говоришь, что рок давно погиб,
Что наши поспились да исписались,
А я сижу, курю и улыбаюсь,
И Кинчев жив, и Шклярский не охрип.
Ты говоришь, поэзия мертва,
Есенин, мол, не зря самоубился!
А я рифмую новые слова,
И этот бес в меня давно вселился.
Ты говоришь, мол, прав бродяга Ницше!
Бог умер, не уместны тосты...
А кто тогда вон там, над нашей крышей,
Включает каждый вечер звёзды?