Утреннее течение жизни обывателей провинции печально отлично от "глубоко" насыщенного столичного. Пусть даже самую малость, но голуби стрекочут здесь по-иному; вода из-под крана более звонкая, хоть и полна хлорки; воскресный звук колоколов немного щегольски фальшивит, но вопреки этому не выглядит серо-суровым, словно в городском сквере. Опять же отрадно.
Скука и тоскливая, как дождь, печаль отражены на лицах деревенских жителей. Они, что есть мочи, ставят под запрет любую эмоцию, будь то удивление, восхищение, радость, злость или же грусть. В наше-то время это нормально, однако не пропадает та искренность и по-детски игривая душевная теплота в любом самом простом действии таких людей: в слове, случайно вылетевшем из уст, в движении, в готовке, уборке - все это веками выстравшаяся система, которую, будто слово, топором высечь никто не сумел бы.
Так разум воспринимает мир, такова сущность любого из нас: родись хоть в деревне, хоть в мегаполисе, хоть в непроходимой тайге Сибири, только будешь ты частью точки соприкосновения двух полей всегда. Дело в простом - одни, в силу своего, может быть, положения, успокаивают себя тем, что они получают лучшее образование и питаются чуть изысканней, хотя и глубоко в этом заблуждаются; другие поставят свое мышление в простор и поймут жизнь в ином ее обороте, и никто не узнает кто прав в этой кастрюле с кипящими в ней реноме.
Отошел немного от великого к скупой прозе.