На снимке ей не дашь и двадцати.
А позади виднеются пути,
и поезда стучат по перегонам.
Глаза её как искорки в тени,
хотя не помню - веселы они
или сияют светом отраженным.
Пока нам совершенно невдомёк,
багряной розы тонкий стебелёк
касается щербины на перроне,
где в том же измерении шумит
и омывает розовый гранит
изменчивое море посторонних.
Воистину нашёптывает бес,
что в имени её не божий крест,
а символ рокового перекрёстка,
где следовало делать поворот.
Теперь, конечно, чёрт не разберёт
что выпало бы: козырь или фоска.
Меняется настенный календарь,
но отчего так бесконечна даль
и мучает несыгранная нота?
И стонет мой давнишний перелом,
когда в несуществующий альбом
кладу воображаемое фото.