Мы вгрызлись в горный перевал.
Нас в батальоне ох, как мало.
Враги орут «Аллах Акбар».
Ну, что ж, пойдут - дадим «акбара»!
А тут явился вестовой:
- Там, у палатки... на «граните»,
Мальчишка, маленький такой,
Винтовку просит. Подойдите.
Смотрю, сержанта теребит
Малыш:
- Пришли чужие дяди.
Убили маму. Я джигит.
Большой джигит. Винтовку дайте!
- А паспорт есть, эй, ты большой?
Малыш угрюмо сдвинул бровки:
- В четвёртый класс я перешёл.
Убили маму. Дай винтовку!
Винтовку дать? Но как?
Беда!
А к нам опять, опять «акбары».
- Сержант отставить паспорта.
Мальца в землянку к санитарам.
А сам мальчишка? Хмур, но рад:
Всё получилось быстро, ловко.
Ведь он уже,
уже! солдат.
А к вечеру дадут винтовку.
А вечером, никто не ждал,
Землянку задавили мины.
Бойцы и мальчик - в треск! В обвал!
И,
на брезентовой перине,
Бойцы и мальчик - в три ряда.
Бойцы и мальчик - горький опыт.
Война не смотрит в паспорта.
И в милосердие не смотрит.
А смотрит в дол, и под обрыв,
В ущелье, в чьей гранитной ступе,
Я мог бы умереть, но жив,
А мальчик должен жить, но умер.
Теперь всё это старина.
И что?
Мне
до сих пор в «хрущёвку»
Кричит, кричит, кричит война:
«Убили маму. Дай винтовку»!
А. ЗОРЬКИН. 4 марта 2017.