В этом вине,
выпитом за победу,
пряности нет,
и сладости нет,
и крепости;
это вино
с привкусом поражения,
которого раньше
я никогда не ведал,
с запахом
нереальности и нелепости,
и внутри у меня
разгорается
злое жжение...
...а в вине-то
скрывается истина, говорят.
Так миндалём
пахнет смертельный яд,
так мы шагаем в бездну,
глаза закрыв,
так мы любим —
так ненавидим мы —
на разрыв.
Так мы корчимся,
словно черти пытают нас,
обращая гармонию
в хаос и диссонанс,
обращая
в обречённое —
безупречное...
Так необъятная тьма
выходит навстречу нам
из глубин нашей собственной,
слабой такой
души.
Я ненавистью,
как нитью,
насквозь прошит,
подобно марионетке —
пьеро,
паяцу...
Странно, что мне
удаётся ещё смеяться,
хоть и горчит,
миндалём отдавая,
смех,
хоть и похож он,
скорее,
на хриплый стон, —
всё равно его
в моей непроглядной тьме
не услышит уже никто.
Падает,
разбиваясь,
хрустальный пустой бокал.
Плачет тоскливо скрипка,
неизвестно о чем моля...
Друг мой, маэстро,
этой ли
ты судьбы для себя искал?
...у истины — привкус желчи
и горького миндаля.
14.03.17.