Киней, ученик Демосфена, однажды спросил у Пирра, царя эпирского: «Государь, а что мы будем делать, завоевав Италию?» — «Завоюем Сицилию». — «А потом?» — «Завоюем Африку». — «А потом?» — «Завоюем Македонию и Грецию». — «А потом?» — «Будем жить припеваючи, есть, пить и веселиться». — «Так что же нам мешает заняться этим уже сейчас?» Пирр рассмеялся, но войну все-таки начал.
Непонятно, из-за чего Киней начал этот диалог: то ли из желания развлечь царя словесной эквилибристикой, то ли он действительно считал, что цель как результат какой-либо деятельности важнее самой этой деятельности.
Однако такой подход означает недооценку реального соотношения значения цели и пути к ней.
Действительно, в приведённом диалоге Пирр декларирует в качестве цели своей жизни отдых, а в качестве пути её достижения - войну.
Однако поскольку отдых возможен и без войны, как верно заметил Киней, то мы приходим к неизбежному выводу, что для Пирра путь важнее самой цели, а сама цель существует лишь как формальное оправдание его борьбы.
Чем была для народовольцев и прочих русских революционеров идея царства всеобщего братства и справедливости?
Данная идея (цель) была не более чем средством оправдать их борьбу. Борьбу во имя великой, благородной и, главное, недосягаемой цели.
Именно поэтому сами революционеры говорили о том, что царства справедливости ни при их жизни, ни при жизни многих следующих поколений не достигнуть.Недосягаемость цели означает и оправдывает бесконечность их войны, войны как жизненного пути.
Именно поэтому революционеров мало интересовало то, как будет устроена жизнь в будущем царстве справедливости. Это царство всегда мыслилось ими лишь в самых грубых чертах и, как правило, не шло дальше идеалов казарменного коммунизма.
Именно поэтому гораздо больше внимания революционеры всегда уделяли демонстрации готовности погибнуть за идею, чем разработке самой идеи.
Окажись все эти революционеры в том царстве справедливости, за которое они боролись, они тут же объявили бы это царство людоедским и принялись бы уничтожать его, потому что путь их – война, а цель не имеет значения.
Борьба как жизненный путь - это свидетельство высокого уровня жизненной энергии, того, что Гумилёв называл пассионарностью.
Именно эта жизненная энергия и жажда борьбы привели Пирра под Гераклею, а народовольцев – к месту убийства ими царя Александра.
Воплощением этого духа борьбы является также и Фауст. Ничто не прельщает его: ни богатства, ни сама Елена Троянская, но лишь осознание грядущей бесконечной схватки людей со стихией дарует ему ощущение полноты жизни и заставляет его остановить мгновение.
Именно поэтому война ценнее мира, а мир имеет цену лишь как средство к новым войнам. Путь же ценнее цели, ибо путь и есть сама жизнь.