Цирк наш жалкий и облезлый,
серой сетью обнесён,
бесполезный и болезный,
как мираж, как горький сон.
Цирк давно, как привиденье,
словно призрак. Верь, не верь,
только что за наважденье:
приоткрыта ночью дверь!
На манеже чуть поддатый,
старый клоун пьет вино,
дед седой, штаны в заплатах.
Он один. Давным - давно.
Разбежались гастролёры:
за границею силач,
и жена его с жонглёром,
убежала. Ну, хоть плачь.
Мне мечталось: клоун рыжий,
на арене Шут и Бог!
Ходит где-то по Парижу...
А он бросить цирк не смог!
Закурил, согнувши спину.
Он в манеж всей жизнью врос!
Знать одна у них судьбина,
знать они не могут врозь.
Спасибо Маше Белоцкой за фото.