Попал слепой в сплошную кутерьму:
болезненный скрипач,
еще не старый.
Звенел многоголосием ему усталый гам
вечернего бульвара.
Дрожала в напряжении рука, в надплечье скрипка
улеглась смиренно,
И стайка нот, безудержно - легка, взлетев, сердец чужих
стянула вены.
И канул в лету солнечный желток, и веруя и бесу,
и мессии,
Вдруг смолк за миг речей людских поток, и немоту
во взглядах не осилить...
Он так играл, что вспомнились века, былое время
Каина и Евы,
И обнимались души в облаках и нищего, и гордой
королевы.
Он так играл, как не играл никто, хоть был далёк
от залов и софитов,
Одет небрежно в тонкое пальто. А пальцы, что запачканы
графитом
Не знали славы и не знали роз, что дарят все поклонники
кумирам,
Казалось, в гриф скрипач навечно врос, сжимая скрипку,
воспаря над миром.
В палатке, где давили свежий сок, помощник
у сердитого грузина,
Отставил вбок сочащийся кусок - ладони резал
вместо апельсина.
И музыка осыпала бульвар дождем и снегом,
и сползла лавиной.
И знал скрипач, что для неё рожден и только с нею
может быть единым.
Он так играл, как будто в небесах его об этом
просят, не иначе,
И обещают свет зажечь в глазах, и взгляд слепой ему
оставить зрячим.
И обещают веру и любовь, взамен тому,
что жизнь наворожила...
Поддался б обещаниям любой, но он играл - за так,
вздувая жилы.
Репродукция картины из всемирной паутины. Спасибо автору.