Однажды вечером. Пролог. Эпилог.
Тяжёлые мысли.
Под ламповым светом
В длинную книгу взгляд.
Сколько секретов,
Стихов, обетов
Брошенных, мне не вернуть назад.
Сколько прожитых вёсен...
Бывало - и две в году!
- Осень?
- Пожалуй, осень.
- Проседь?
- Наверно, проседь.
К зеркалу не пойду.
…о моих современниках.
Выжжена дикая степь
ВОроны лишь да ворОны.
Бродит по палкам смерть
Без бороны, но с бронью.
Крикнет - и это эхо
Вмиг отзовётся где-то,
Топнет - слетятся птицы
На чёрные рукавицы.
Только другие люди
Были и будут.
Ты, помолись за нас
В утренний час.
Мы растерялись в этом
Мире без света,
С утренним бредом
Зимой и летом.
....Мама и Папа.
Выжжено сердце.
Солнце оголено.
Крутится резче
веретено.
Крутится резче,
в полке стола
письма и книги
ушедших.
- Что я, на горе тебя родила?
- Нет, не на горе, конечно.
…о беге времени. Ответственность.
Когда, смотря на картину,
Хочется крикнуть: "Боже!"
Я мечтаю о смене имени
или о сбросе кожи.
На периферии столетий
первых десятилетий
первые крикнем солнцу:
"Держись, не падай!
Кружись по ветру".
"Тебя не надо", -
крикнем смерти.
Мир бескрайних обочин,
утр безнадёжных,
в тебе прозреваю Стикс.
Каждый второй с Хароновой рожей
пророчит покой
или Апокалипсис.
Это в тебе обороты
душ в гробовые плиты.
Самые единые распяты,
самые ранимые разбиты.
Эй, ты, куда сегодня отправишься?
Снова ли в горы, снова ли в город?
Все убегут, а здесь кто останется?
Эй, ты, да время - ведь ворон -
чёрным напоминанием над головою носится.
Если мы опоздаем,
скоро ли кто опомнится?
…о поиске мгновения.
Э. Галуа.
От жизни пустой и приниженной
Не требую высшего смысла.
Горячее солнце выжжено,
Смешались у стрелок числа.
В сеть горизонтальных линий
Попали мои слова.
Есть время больших открытий,
Нет времени, Галуа.
В ту ночь изменился почерк
И стали болеть глаза.
Свечу сменить. Жаль, на почту
Никто не отдаст письма.
Быстрее, быстрей, без утра.
Симметрия. Степень икс.
За вечность стоит минута,
В себя забирая жизнь.
Солгать - и прожить полвека,
Так просто - как дважды-два.
Успеешь? Летит комета.
Нет времени, Галуа.
… о поиске мгновения. Исповедь.
За жизнь держаться, как за нить,
что тоньше острия бритвы
или жала иглы.
Страшно в мире? Молчи.
Замри.
Кто сможет меня простить?
всем, всем, всем
говорю «прости»!
От собственных слов – взахлёб
раз-два-три.
Шрам на груди –
Мёртв. Нет,
Оживи, оживи.
…через годы. Не нахождение себя.
Растерянность в мире
с годами усилилась.
Биение сердца тише,
сон длиннее.
Брожу по дорогам
нищей,
и вьются дороги мои,
как змеи.
Слышишь ли ты меня
В этом огромном мире?
В смеренной логике...
нет, - не дня, а
телефонных дыр
крикнул и замер мир.
Это над нами солнце?
Каждый с собой в ответе. -
Выпрыгнуть из оконца
Или играть со смертью.
Или стоять на твёрдом,
Но вознесённом месте
Перед людьми и Богом
И перед чистым сердцем.
Слышишь ли ты мои
Никогда не бывшие строки?
Ведь если поют соловьи,
Падают в вечность вздохи.
Если стоят часы,
Кто-то молчит и плачет.
Под светом моей звезды
Я - безымянный мячик.
…взгляд наоборот. Прошлое.
За то, что грусти во мне
слишком много,
за весь нерастраченный
жар,
за то, что стихи не писала –
единым вздохом,
а ночью, когда все ложились спать
ходила вокруг да около,
листала тетрадь.
За всё, что сбылось
и прожито
и всё, что не сбылось,
держи на холодной земле –
Горошине
меня,
неземная ось.
…возвращение к себе. Надежда.
По книгам гадала,
бросала жребий,
горячи руки, как длинные свечи
прятала в снежную плоскость.
А они приводили к порогу вечности,
слова выливая
воском.
И кто-то, растерзанный
человеческим племенем
шептал о потоке….
да, о потоке времени,
которого с нами нет.
А кто-то – о стройности рифм
нашептывал,
по делу давал совет.
Но мне не хватает воздуха,
чтобы сказаться прозой,
как не хватало в прошлом
нужных и званых слов.
У мёртвых просить прощения,
и у живых – прощения,
от неразрешимых вопросов
не прятаться в узкие щели
снов.
Вот исповедь: искушение
приблизить Последний Суд,
но верю последнее время
в памятки судеб.
Читала, взрывалось солнце,
а вспышки – на окнах
морозных
в вечерний час.
От лезвия острого
и холода звёздного
Кто защищает нас?
…о моей гитаре. Поклон. Исповедь.
Если я захочу сказать тебе
о неискуплённом горе,
о всех, кто не сможет меня простить,
кого поглотила земля.
О памяти плит,
печальном лице надгробий,
я возьму гитару.
Если разрушится тяжесть пальцев,
сыграю в малой октаве
жёлтый полёт романса.
Мы живы.
Вы знаете - живы.
На страшном и милом
свете.
А счастье - в одном порыве,
в одном билете.
Мне хочется каждой строкой
сказать,
каким надо мной
бывало небо.
Как оно закрывало
глаза в ночи.
Ах, если бы можно – вспять
оборотить пламя
моей свечи.
Но если дано
мне ещё играть,
то всеми шестью
земной полноты
звучи.