Иерусалимский зной – воздух мерно дрожит и камни горят.
Город, говори же со мной! Я не Давид, но и не Ирад.
У меня нет арфы, да и псалмы что толку писать теперь?
Их уже сотни полторы. В Заветах посчитан каждый кегль.
Имя мне? Захария и Соломон. Иуда. Иов. Есфирь.
Единосущный – почти как Бог – царь и пророк. Один – один.
Скитался ли я по пустыне? Так она до сих пор - во мне.
Силы нужны, чтоб не сгинуть, одиноким оставшись в толпе.
Испытай меня, если хочешь, мой предвечный священный град.
Миррой на лбу моем выведен крест, в ладони упал гранат.
Я кровью Христа умыт, терновый венец мне сжимает лоб.
Его скорбным путем меня жизнь к известняку твоих стен ведет.
Осколки древней скалы - свидетели славы минувших дней:
Созерцавшие миг сотворенья, они - священны теперь.
На одних из плит мудрейший вождь легендарный построил храм,
На иные - в саду Гефсиманском в молитве Спаситель пал.
Третьи – вечные стражники мертвым, что встанут по зову труб,
А четвертые – как воздаянье за несправедливый суд.
Не молчи о хранимых секретах, звонкий Иерусалим!
Я – твой крестоносец крылатый, вечно преданный паладин.
Услышь голос мой, как я слышу перезвоны колоколов.
Я вернулся домой – давний путник – мне нужен приют и кров.
Благодатью сияющей ты осенишь меня, древний град.
Я войду в кольцо стен твоих, пусть уснет за спиною закат.
Отвечая на зов, для меня ты откроешь за дверью дверь,
Вручишь Библию мне – я её сохраню до скончанья дней.
Между страниц оливковые отыщу листы, земли горсть.
Это ты, Спаситель? Ты явился, чтоб Смерть победить помочь?
Вечный город стоит, смотрит в небо и древний хранит завет:
Тот, кто любит, будет в ответ любим. Иного закона нет.