Настала ночь, и сосны за окном
Сомкнулись иглокожими плечами.
И боль ушла – рядами хвойных нот,
Следами концентраторов печали.
И небо стало светлым и чужим,
Как будто прерафаэлитский Раскин
В твою, почти бессмысленную, жизнь
Плеснул ведро венецианской краски.
Кто обессмертит вялые черты
Твоих микроскопических деяний,
Твой смятый фронт и оголённый тыл,
Известный арьергардными боями?
Зачем ты здесь, когда уже давно
Мог воссоединиться с тем, что вечно?..
И в этот час, где ты – один – и ночь,
Мог быть закат и бесконечный вечер...
Но вечность – и снаружи, и внутри,
А вездесущим ничего не надо.
В тебе луна, как спелый мандарин,
Висит среди невыросшего сада.
И эта ночь, и сосны за окном,
И мир, в котором каждый безначален, –
Глядят в тебя. И дождь, идущий в нём,
Смывает концентраторы печали.