1. БЕЗУМЕЦ
Там, где вокруг на сотни верст леса, и небеса свернулись в звёздный кокон,
где белая от холода луна и синий от теней еловых снег,
где до табачной лавки три часа, и триста метров до соседских окон,
отдав и получив долги сполна, хотел бы поселиться я навек.
Какой там царь, какой там век вовне, кто дергает вселенную за нитки,
как матери калечат дочерей, а дети позабыли про отцов,
тревожило бы там меня во сне, но усыплял бы тонкий скрип калитки,
и тихие шаги лесных зверей, и нежный звон небесных бубенцов.
А вот ещё. Туда, где океан до сей поры хранит поморов кочи,
где белый мох на серых валунах и нити спелой клюквы вдоль тропы,
пришёл бы я, не прошен и не зван, ловил бы позывные долгой ночи
и собирал их в зимний альманах посредством строк коротких и скупых.
Толкался бы в ладонь лобастый пёс, в сарае на стене висели сети,
и крепкий запах рыбной чешуи въедался в узелки подживших ран.
И реки так и не пролитых слёз, и всё, за что когда-то был в ответе,
вопросы и сомнения мои унес с отливом белый океан.
Но я всего лишь шарик кровяной, бегущий по сосудам шумных улиц,
одна из сотен маленьких дробин.
Я – рядовой, шагающий не в такт,
я – внук и сын ушибленных войной,
храбрец из тех, на ком клеймо «безумец».
И дремлет над диваном карабин, и близится к финалу третий акт.
Это стихотворение мне показалось наиболее целостным в подборке: отсутствие лишнего при немалом объёме. Но не хватает пары-тройки ярких авторских образов, что даже для такого стиля необходимо.
2. Циля
Циля - бабушка своенравная,
любит, чтоб в доме была чистота.
Врач про неё говорит: "сохранная",
но всё-таки сила уже не та.
Вот если бы дальше жить, не старея
(бывают же крепкие старики)...
Циля тайком влюблена в Андрея -
доктора из поликлиники.
Поздние чувства - отнюдь не безделка,
нахлынут - не спросишь их, почему.
Поэтому Таня, сестра-сиделка,
часто водит Цилю к нему.
Где-то кольнуло, а Циля и рада,
маленькая радость - пигалица.
Пара кварталов - и вот он, рядом,
с Таней по-доброму перемигивается.
Так жаль, что почаще ходить непросто,
Таня - третья лишняя, но других вариантов нет.
Циле вчера исполнилось девяносто -
до ста двадцати ей ещё тридцать лет!*
*После дарования Торы на горе Синай (свыше 3.300 лет назад) в мире был определен верхний предел жизни человека - 120 лет.
Немного наиграно, но вцелом нормально. Хочется продолжения, ибо из сюжета торчат обрубки.
3. Ложь
Вот вы говорите, мол, деньги, карьера, власть.
А я смотрю на неё и думаю: может, её украсть?
Спрятать от глаз посторонних в каком-нибудь горном ауле,
где люди безмолвны, где звёзды и горы уснули
столетья назад.
Лишь ветры стремительны там, лишь буанзу глазаст,
и носится вместе с ветрами по склонам,
и смотрит в долину, чей контур изломан.
Он страж этих мест.
Он страшен, свиреп,
и он понадёжнее нравственных скреп.
Я ей приносил бы цветы по утрам и смотрел
на полные губы, на робкий румянец, что мил, но не зрел,
на веки дрожащие, на прядку волос на щеке...
Так смотрит лишь сука с мольбой о пропавшем щенке,
не видя пискли,
на верных друзей, на людей, что его унесли,
и тлеет пустая надежда во взгляде,
и взгляд говорит осуждающе: я-де
служила добру,
желала добра...
Эта любовь не сука, эта любовь хандра.
Вот вы говорите, что любовь — это просто вид
расстояния между «да» и падением андрогенов в крови
до минимального уровня, уровня непонимания.
Но любовь — это не врозь, не мания,
любовь — это там,
где превращается в плазму метан,
где скрепы духовные неосмотрительно хрупки...
Ведь ты же хотела привязать меня к своей юбке,
так что же теперь
ты гложешь меня,
это стихотворение обвиня-
я во лжи?
===============================
Стих – настроение, обилие штампов, но читать довольно интересно. Несколько напрягает переход с «её» на «ты» при наличии ещё и обывательского «вы», а также слом внутренней логики с «Так смотрит лишь сука с мольбой о пропавшем щенке» на «Эта любовь не сука, эта любовь хандра».
4. Сон Иосифа
Голодное брюхо к научным трудам глуховато,
А впрочем, учиться уже ни к чему - исключён.
Прощай, семинария! Нет ни гроша на оплату.
Голодному брюху показаны леность и сон.
Пригрезится: ветхозаветный сновидец Иосиф
Себя созерцает сияющим тучным снопом,
Другие снопы, преклоняясь, бросаются оземь,
И звёзды сияют на своде небес золотом.
Одна из них вдруг наливается пламенной силой,
Служить ей готовы созвездия, солнце, луна...
Иосиф-пророк просыпается, меркнут светила,
И страшная участь от братской руки суждена...
Дробясь и сплетаясь, видения льнут к изголовью.
В студенческом сне появляются молот и серп,
Венок из снопов, а звезда наливается кровью,
Венчая советский, исполненный благости, герб.
Пока что ещё не вождя всех народов державы,
Простого тифлисского парня в безрадостный день
Преследуют избранность богом и страхи расправы,
А впрочем, и те растворяются в сонной воде...
Застывшая Мойка и снулая тусклая Пряжка,
Рождественский вечер душевной болезнью смятён,
И рифма за рифму цепляются слабо и тяжко,
И меркнет сознание, спрятавшись в грязный плафон.
В советской психушке, где сумрак страшней, чем в могиле,
Под действием странных лекарств и несбывшихся строк
Иосифу Бродскому снится Сосо Джугашвили,
Которому снится Иосиф - библейский пророк.
Неплохая версификация, интересное концовка. Странные эпитеты типа «странные лекарства» и «благостный герб» и обилие абсолютно необязательной информации портят общее впечатление.
6. Про человека
Человек заводит машину, друзей, кота,
Будильник на шесть утра, секретаршу босса.
А внутри у него прозрачная пустота,
В которой висят незаданные вопросы.
Человек получает зарплату, качает пресс,
Жарит картошку, играет на фортепьяно.
А внутри у него огромное поле чудес,
И бродят ветра среди тысяч разрытых ямок.
Человека везут на кладбище (плачут, пьют).
Он уже ничего не чувствует, словно голем.
Но внутри у него покой, лепота, уют.
И вечный закат в пустоте над заросшим полем.
===============================
Глаголы в первых двух строках двух первых катренов выглядят необязательными. Их можно заменить на любые другие, стихотворение от этого мало изменится. «Секретарша босса» - неуклюже- тяжеловесная подробность. Сюжет этот как таковой использован тысячами авторов, как и рефрен «человек…». Но образы во вторых половинках строф интересные.
6. Омммм
Где ветра вырезают дудки из серых скал,
у непуганых ящериц насмерть черны глаза.
Над ущельем полоска неба бледна, узка.
Трепыхается воздух, от зноя гудит базальт.
Распластайся на нём, слова позабыв, мычи,
повторяя извечное глухонемое «омммм».
Тишина рассыпается стрёкотом саранчи.
Стрекоза, замерев, улыбается жутким ртом...
Посмотри: это вечность, безвестность, полынный дух.
Здесь вино превращается в воду и в камни — хлеб.
Здесь тела пожирает кровавая птица Рух
и к вершинам прикованы Сириус и Денеб.
А теперь убирайся, пока не сошёл с ума.
Что горам твои беды, беспомощный бунтовщик?
Одиночества хочешь? Довольно с тебя холма —
чтобы камень катить или крест на него тащить.
Совершенно непонятно как первая строка 4-го катрена вытекает из предыдущих, стихотворение нехорошо пестрит, при том что ритм выбран выигрышный. Чем отличается звук «омммм» от любого другого похожего звука, не ясно, видимо для рифмы.
===============================
2016.
7. Рубашка
Я надену рубашку изнанкой вовнутрь,
прочитаю почище молитву
и пойду по дорогам, где курят и пьют,
пряча глубже опасную бритву.
Сигаретным приветом сигналят огни
из подвалов беспечного детства,
и визгливые крики: "Пятерку гони!" -
из окошка в тени по соседству.
Марлезонский балет, автомат ППШ,
чёрно-белые фильмы о главном...
Я листаю в дороге, почти не дыша,
деревянные ветхие ставни.
Надоело смотреть на культурный массив,
запечённый в кулич поколений.
Я опять становлюсь безнадёжно ленив,
поднимаясь по скользким ступеням.
И слышнее звучит паровозный гудок:
"Ваше время - пожалуйста - вышло."
Снова видится мне бесконечно далёк
капитан деревенских мальчишек.
Путь дочитан с листа без серьёзных помех
до абзаца, до перечня радуг.
Я надену пижаму изнанкой наверх -
может, сон будет крепок и сладок.
Абсолютно неяркие детали, в этом контексте хотелось бы чего-то яркого, личного и между тем подсознательно узнаваемого. «Я опять становлюсь безнадёжно ленив, поднимаясь по скользким ступеням» - по моему вообще не из этой оперы.
8. Тишайший день
В огромном мире для меня, невечной,
Есть тихий кайф в сезон больших простуд:
Сидеть, молчать, смотреть на пустоту
Через глаза имбирных человечков.
Кипящий чайник так по-бабьи охнул,
Пузатую отбрасывая тень.
А солнце намечает новый день,
Лучом гуляя по закрытым окнам.
День - мысленно лететь в горах Кавказа
Бездумным отогревшимся вьюрком.
Быть никому, никем. И ни о ком
Не вспоминать, чирикая, ни разу.
Один лишь день щека и лоб усталый
В домашних зеркалах отражены.
И каждый звук - предатель тишины,
Хотя бы ложка чайная упала.
Абсолютно, предсказуемый бескровный стих, не покидает ощущение, что всё это уже читал и слышал в песнях.
9. Пацан
День, кладбище, почти конец зимы,
Мы с другом между памятников бродим:
- Колян, смотри, пацан - совсем как мы,
Покойник, а такой нормальный вроде,
И с фотки так обиженно глядит...
Прикинь - лежит давно в своей в могиле,
Никто к нему не хочет приходить,
А может вообще о нём забыли?!
И мы решили помнить пацана
И свечек натаскать ему навалом...
Но в город наконец пришла весна
И нас уже другое волновало.
===============================
«И свечек натаскать ему навалом» - излишнее передёргивание. Да и стихотворение в целом не выглядит достоверным.
В целом очень сложная подборка для комментария и дело не только по причине моей лени и отсутствии времени, по-настоящему качественных, завершенных, готовых к публикации, текстов в ней нет, ярких открытий в плане образности и поэтического мастерства в целом также не обнаружено. Я расставил тексты по местам исключительно по внешним техническим свойствам, от «ничего не цепляет, но и не царапает» до «ничего не цепляет и царапает». Такая вот грустная шкала.