ах, как отменно гулок и просолён
ветреный день... И небо!.. ( считала - плоско ж!)
я сражена, впервые постигнув роскошь
серости повивальных его пелён.
правду сказать: а где бы и как могла
я причаститься этих великолепий:
палево-сизых, нежных, седых, как пепел,
синих, как виноградная пастила?
солнце чадит и тлеет как головня
в облачном чане, искры чтоб не раздуло,
чтоб не мешать пространству с органным гулом,
телом не затрудняясь, входить в меня.
мне довелось бывать у большой воды,
только куда же морю с рекой сравниться?
миг - и меж нами нет никакой границы,
я уже часть стихии, её среды.
пара шагов - и бухточка, как карман,
как дождевая лужа, - а в ней скорлупки,
снасти тростник - и боты, баркасы, шлюпки,
к носу впритирку чья-то торчит корма.
было здесь тихо, ветер не долетал,
я посчитала лодки - не хватит дО ста,
в мелкой волне купают смолы коросты,
и друг о друга чешут свои борта.
сыростью пахнет, йодом и солью, - где
мог этот запах сделаться мне приятен,
так же, как созерцанье дрожащих пятен,
между бортов, на выглянувшей воде?
всё здесь чужое: небо, земля, - страна;
лодкам рыбацким этим с какого боку -
я, - рождена за тысячу вёрст к востоку?!
нежность, птенец бесхитростный, ты странна!
да не долби же темя, сломаешь клюв,
видишь, что даже в летнем тепле и неге
сдержанность - будто память о близком снеге,
я не могу любить это!.. и люблю.
ну из каких вот древних и тайных нор
выбросит подсознанье - ему спасибо:
свитер отца, шершавый от соли, рыба,
мокрая сеть и морем пропахший двор.
...космы волос русалок по брёвнам свай,
где мы уселись. В кружках янтарь и пена.
в мире, где всё есть суть и второстепенно,
официанту: “Битте зер, нох маль, - цвай.“