В тот год дороги все больными
Казались, трудным – каждый шаг.
И птиц бездомных не кормила,
Шаг замедляла – подышать.
Всё раньше солнце выползало,
Катилось выше и быстрей –
В неё своим вонзался жалом
Старинный чёрный скарабей.
Тугая кладь воспоминаний
Крошила хрупкое ребро,
Мешалась с явью, болью, снами…
Ей прописали май и ром –
Одновременно, залпом, часто…
Она страдала и пила.
На крохотно-большие части
Её пилила дней пила.
Но ром, настоянный на мае,
Конечно, должен был помочь…
Во сне подушку обнимая,
Теперь – за сон любила ночь,
Корить, храня, воспоминанья,
Разлук отчаянный кульбит…
Тянулась полоса стенаний
Немым: «to be – or not to be?»
Стихи, конечно, утешали,
Разглаживали скорбь на лбу:
Она любила строчек шалость,
Неугомонность юрких букв.