просыпался с криками, не с рассветом,
всегда с холодным потом на лбу и спине
смотрел на меня, словно загнанный зверь ты,
а не то, что скулит внутри.
дико так зыркал, комкал простынь,
обматывая вокруг кулака.
а затем смеялся так, словно был создан
прежде огня твой страх.
а затем помятый, уставший, с глазами старыми
садился напротив и спрашивал
откуда идет война,
зачем нам космос, где минус лишь,
куда мы идём и когда.
и страх ты глушил сигаретами,
смотрел сквозь меня и в окно.
- тебе ли знать о смирении?
я десять лет как мёртв.
и при этом все помню, словно
стоит предо мной снова он,
черный такой, взъерошенный
предлагает мне все, но..
вот эта его усмешка,
прищур демонических глаз.
продай, говорит, мне сердце,
душа у тебя пуста.
сигарета в пальцах вспыхивает,
озаряя красным сей мир.
в этом пламени взгляд твой стынет,
в этом пламене ты один.
на всем свете не сыщешь более
уничтоженных и глубоких.
груб и немощен ты на воле.
- ты похожа на ту, что болью
насыщается и не плачет,
лишь кричит, накрывшись подушкой. -
засыпаешь и улыбаешься.
я киваю мальчишке, что душит,
что навеки в тебе поселился.
он смеется едко и дико,
проникая в сны и картины.
я сжимаю ладонь другого,
у которого в глазах старость.
он древнее любой агонии.
он сильнее слепого страха.
они знают, что ты в огне
твоя кровь горит и сжигает.
но не верят, что ты проиграешь,
ты не видишь их, они есть.