Он морали солдатам своим не читал,
он читал им Устав и учил воевать,
если ты промахнулся и в цель не попал,
значит можно тебя грузом «двести» назвать.
Он им был, как отец, но три шкуры с них драл,
как врага упредить обучал школяров,
он хотел, чтобы каждый в «десятку» попал,
а не сразу на небо, в другой из миров.
Он учил их патроны, как воду беречь,
хоть патроны в бою, поважнее воды,
и что воинским братством нельзя пренебречь,
те, кто рядом с тобою, тебе не чужды.
Пусть простят, если он сгоряча материл,
тех, кто выпустил пули свои в «молоко»*,
словно скульптор из глины бойцов мастерил,
чтобы знали они, как в бою нелегко.
Чтобы каждый из них, по возможности, все,
(помечтаем друзья), но вернулись домой,
и по лу'гу прошлись босиком по росе,
и на свадьбе у них побывать тамадой.
Он войну не любил, но на совесть служил
и погоны свои не затаптывал в грязь,
будто место в раю для себя одолжил,
за которое жизнью платил не стыдясь.
На войне прожигают снарядом металл,
нет понятия будней и день выходной...
Жаль, что он тамадою на свадьбе не стал,
в обелиске, как память, застыл тишиной...