Он, тайный персонаж моих стихов,
Красив и тих, и скромен.
Почти не пьёт, ест мало.
Но не постится.
А на собраниях, как правило, он слушает других.
От Пушкина он знает:
-“Будь молчалив - Не должен <царский> голос
На воздухе теряться по-пустому!”
За жизнь свою, пройдя уж “далеко за середину”,
Он не придумал пороха, ни динамита,
Папируса из тростника, чернил из камня.
Не сочинил стиха – красавице на память.
Сонета, сказки, басни.
Короткого, смешного анекдота.
Про умного и дурака.
Блестящего рассказа не оставил, как Чехов,
Как Шукшин, Макарыч!
Не написал автопортрета, как Веласкес,
Дюрер или Ре’мбрандт.
И не построил купола Собора.
Как Брунеллески.
Пролётов Карлова моста.
Блестящего Проекта храма в Петербурге.
Как Монферран!
Про Ревизора не выдумал сюжета.
Про Мёртвых Душ.
И рассердившись, сгоряча,
не требовал с крыльца и очень громко:
-“Подайте мне карету”
Не довелось, как Архимеду, бежать куда-то голым,
выскочив из ванны, по улицам Афинским, крича как сумасшедший:
-“Нашёл! Нашёл!
Я понял, почему вдруг лёгким стал!”
Музыки не создал ни ноты.
И не сыграл на флейте, той арии бессмертной из Моца’рта,
Царицей Ночи спетой.
Не пролетал над миром, сидя на спине Валькирии ужасной.
С Тангейзером и с Фаустом в корчме, под интерес не поиграл в картишки.
Принцессы Турандот не разгадал загадок.
Не обладал профундо басом.
Не заставлял вставать весь зал завороженный и послушный,
весь в орденах, шелках и бриллиантах,
когда в одеждах царских вдруг простирал Шаляпин Фёдор руку в тёмный угол.
Кричал, шатаясь, держась рукою левою за сердце:
-“.....Что это там? Колышется, мерцает!
Чур! Чур, меня, дитя!
Не я твой душегуб.
Не я убийца твой!!”
Весь зал вставал. И обернувшись,
Смотрел с испугом в угол!
Какая музыка звучала, когда Царь умирал!
Звон колокольный.
Торжественный и чудный раздавался.
И хор монахов чёрных, проходящих чредою.
Со свечками в руках,
Про искупление грехов, про Вечное поющих.
Модест Петрович – русский гений, написал!
Друг!
Теперь ты знаешь, зачем живешь, к чему стремиться надо!
07.12.2015
Как быстро время УТЕКАЕТ!!!!