Так тяжко уходил Старик.
Один в палате одноместной.
Он сам себе власа остриг.
И, теша душу тихой песней,
лежал и что-то горлово
мурлыкал тихо и невнятно…
Всю ночь мы слушали его,
считая хрипы, стоны, пятна,
что никли, к бедному, к нему
с намёком: мол, пора сбираться,
куда идут по одному,
где избираются на царство,
которым правят, как хотят,
где нет корон и нет узилищ,
где пить не предлагают яд,
где нет ни кастингов, ни игрищ.
Но вот он встал во весь свой рост –
Гигант – безумные глазища!
Окно раскрыл
и грозди звёзд
сорвал
и на пол кинул нищий.
Вот взгляд его проник – и умер.
Вот мы застыли перед ним.
И вспышки поданных энигм
ладонь ожгли, подобно сбруе.
Сошёл с Небес седой Пегас
к дубовому кабриолету.
Старик вдохнул в последний раз.
«Прощай!» – сказали мы Поэту.
Светлая память всем поэтам, ушедшим от нас.