День серый, вытянутый в этой самой серости и внешнем однообразии. Но он весь в ожидании чего-то.
А меня не обманешь теперь. Я останавливаюсь, смотрю и слушаю. Я лукаво улыбаюсь: не спрячетесь!
А тайной жизни в тихом оцепенении влажного денька апреля 6 года 2017 от Рождества Христова ох как много!
Дятел оттягивает струну сухого сучка ели: тр-р-р-р, тр-р-р-р, тр-р-р… Призывает самочку. В тёплом и сыром лесу для покоя и хватило бы его странной музыки на странном инструменте. Как мягко входит трепет сушины под его клювом в безветренную тишину дня! Я замираю с охапкой дров на снегу: тр-р-р-р… тр-р-р-р… И мне легко-легко курсировать между «пиком коммунизма» наколотого и небольшим уличным дровяником под ласковое колебанье воздуха: тр-р-р-р, тр-р-р-р…
Мошка нечувствительного дождя трогает лужи, робко рябит их.
Парными воздушными змеями плавно вылетают и вылетают из леса сороки. Сегодня сорочья авиация бесшумна, торжественна, я бы даже сказал, величава и горда. Планируют во дворы, на сарайки, хлевы, крыши домов, антенны. Никакой суетни и болтовни – так, кашлянут разве для приличия.
За крапивным бугром, в месте, которое мои друзья так и называют – Забугорье, приземлилась большая стая чёрных дроздов. Я вспугнул их неосторожно. Постоял за летней кухней минут десять. Птицы успокоились и вернулись. А я стал наблюдать, как они испестрили черными подвижными тельцами снега и проталины. Дрозды широко вышагивали по травам, как зверьки какие, взрыхляли лапками снег, листья, корешки и бойко и ненасытно посматривали по сторонам. Кажется, сами корни деревьев заходили – так много было дроздов, так неустанна была их прогулка! Редко и негромко они скрипели. Тоже что-то хранили в себе, чего-то ждали.
Зимнее синичье, одинокое, сменилось пересвистом в разных участках рощи. И оно тоже сродни терапевтической игре дятла: кто-то встряхивает и встряхивает маленькие стёклышки в лесу – то тут, то там.
Снег под малинником и крыжовником инкрустирован мелким сором. Не богато цветами, а пестро, празднично.
Ночью шёл дождь. Не удержался, сходил к муравейникам. Надо сказать, что их возле моего дома и огорода с добрый десяток. Увидел тёмные пятна на ближайших из них: ага, повылазили. Подошел. Как мальчишка уселся перед одним из них. Нет, просто отсыревшие места. А я капризно изучал поверхность муравейника, и – о чудо! – обнаружил одного. Сонного, вялого, равнодушного к моему визиту. Но как же я обрадовался ему! Совсем как тот японец, сказавший давно-давно:
Какая радость!
Первый укус комара
В этом году.
А в сантиметрах десяти от «пьяного» муравья на хвоинке замерла светлая, прозрачная мушка. И её я поприветствовал тоже…
И в это мгновение из скворечника соседки, весело торчащего в пустой могучей берёзе, прозвучала первая песня.
– Оля, скворцы прилетели…
– Да, я тоже сегодня слышала…