С вечера пыль собирается на дорогах, воробьи, распушив перья, катаются в ней, поднимая над землею серые облачка. Когда солнце скрывается за черной тучей, раздается первый громовой раскат – протяжный, похожий на стон. Наступает тьма.
На горе – так высоко, что облака кажутся подвешенными к потолку, - стоят несколько человек. Двое приблизились к краям пропасти и замерли, как статуи. Оба служивые и явно из дворян.. Один – тот, что у самого обрыва, - необыкновенно хорош собой, но при этом неуклюж и слаб. Лицо красиво, как у ангела, но голова непропорционально большая; руки художника смотрятся нелепо, если не жалко, на неказистом и хилом теле. Но в глазах, что глядят на противника со странною холодностью, - неподражаемая печаль.
Хлещет дождь. Небо разверзлось, а гром гремит так, что кажется, будто Машук разрушится в любую секунду, погребя под собою и дуэлянтов, и город, и реку, и деревья… Они поднимают пистолеты. Ветер трепещет их волосы и одежду, хватает за руки, упрекает, умоляет, грозится. Но поздно – судьба юноши, которому едва исполнилось двадцать семь, решилась четыре года назад в Северном городе. Еще тогда он понял, а потом поняли и все остальные: этому болезненно-красивому человеку с печалью в огромных серых глазах суждено умереть.
Гремят три выстрела. Первый – мучительная тишина длинною в несколько секунд – и еще два, пауза меж которыми так быстротечна, что они сливаются в один. Гремит гром. Лермонтов падает.
Никто бы не позволил Мартынову стрелять наудачу – гроза, тревога, молодость, совесть и неверная рука сыграли бы злую шутку с заговорщиками. Сожжена записка поэта, все пути к месту поединка отрезаны – теперь целиться нужно наверняка.
Все уезжают. Огромная молния, похожая на дерево, освещает небо, тройки с хрипящими лошадьми, пять гор со снежными шапками, похожими на разверзнутые в ужасе рты, скорчившееся тело на краю пропасти. «Он не упал», - думает кто-то. Все слышат эту мысль. Все молчат. Гром гремит с новой силой, заглушая неистовое ржание лошадей, стук колес, крики верховых.
Гроза бушует всю ночь и затихает лишь к рассвету; небо словно обессилело. Бурлящий поток воды в ущелье ревет, как раненный зверь.
Капает кровь. Горячая, черная, она шипит, уходя в холодную как лед землю. Струя ее вскоре ослабевает и, наконец, останавливается…
Земля становится красной. Небо становится красным. Восходит красное светило, окрашивая в кровавый шапки Машука и Эльбруса. Каменные глыбы повторяют эту кровавость, вторя оттенками розового и оранжевого. Среди этого красного пробуждения к небесам взлетает белый голубь – откуда-то с вершины горы, из-за скал, он летит все выше, исчезая в облачной дымке.
Краснеет вода в реке. Бурлит, пенится, нагревается и становится в точности похожей на кровь. Никто незамечает этой перемены – водяное общество спит, развалившись на перьевых подушках. Охает, трогая воду, лишь старый пастух, дитя природы, выводя на пастбище своих овец.
Настает новый день.
28 марта 2017