Вдруг оказался один в подземелье
в необычайных размеров тоннеле,
в воздухе хрустком отчаянном едком
брезжит фонарик в мерцании редком.
Может я стал пассажиром отставшим
поезда мчащегося под Ла Маншем?
Или дремал на экскурсии, что ли,
в сводчатом зале Ширяевской штольни?
Но ни гудков, ни людей, ни дороги.
Поверх щебенки парят мои ноги,
душу сомненьем терзают догадки:
может со мною совсем не в порядке?
Перед глазами, как сюрный фильмешник,
вся моя жизнь (до чего же я грешник).
Столь обессилил от муки и скуки,
что замерещились мрачные глюки.
Так бы и плыл я прискорбно в тоннеле,
но на исходе четвертой недели
где-то в конце с три копейки не больше
узкий просвет: "Ну, и Слава те, Боже!"
Плавно причалил на струйках эфира
к тихой платформе загробного мира.
Строгие люди в больничных халатах
взяли под локти слегка хамовато.
Некий мужчина фигурой всех меньше
страшно похожий на Валдиса Пельша
руки мне тянет в них красные розы лишь.
Тут-то и грянуло: "Это был розыгрыш!"
07.04.17