Последний, мной не выпитый бокал,
молил остаться.
Но становится он пропастью пустой,
после которой надо расставаться.
Он остаётся прошлыми звонками,
наполненный чужими именами.
И так синхронно попадая в такт
последней обезличенной надежды,
он впитывает каждый залп,
запоминая всё, что под одеждой.
О, как боится он последнего глотка,
боится стать пустым и раствориться,
боится стать последним, роковым,
как сбитый выстрелом полёт весенний, птицы.