Я сел возле музы и коснулся её белой щеки. Холодная и неродная.
Маша Потемкина. Муза застрелилась и кровью окропила лист.
http://www.proza.ru/2012/10/29/2029
– Вы признаётесь в убийстве?
– Да, признаюсь.
А кроме того признаюсь: витийствовал...
– Наказанию плюс.
Что явилось мотивом?
– Банально, до блевот:
был возмущён недоливом
и тем, что вписано в счёт.
– Вы её знали?
– Едва ли...
Она меня знала, коза.
И не только меня – бывалая.
Являлась на полчаса.
Ну и тянула руку
через порог...
Она приходила без стука.
На вечерок.
– Тело нашли у двери...
– Знаю: тащить было лень.
В сущности я суеверен:
пятница, тринадцатый день.
– Ну, поскучали бы вместе
и сочинили стишок...
– Мне её анапесты –
мордою о порог!
Пульс у неё пощупал,
глянул под веки в глаза...
Не был я душегубом,
но надоело «дерзать».
Белого мрамора щёки,
Синего льда стынь.
Нету теперь попрёков.
Сам я себе акын.
– Таков приговор (несомненно
без музы не запоёт):
пока не найдём замену,
тебе сочинять без неё.
Прель 2017