С зарёю буйный ветер стих, сменяясь звонкой тишиной.
Над плодородною землёй громадный лучезарный диск
Взошёл, свет Божий освещая, на волны золотых полей
От придорожных тополей тень исполинскую бросая.
Вдоль рощ, лощину занимая внутрь за обозной чередою,
Рядами ровными устроен, спал, в неспокойных снах витая,
Близ полосы прифронтовой российский лагерь войсковой.
С рассветом кашевары встали готовить пищу для бойцов;
И вот уж кухни полевые вздымали ввысь клубы дымов.
Их дух ловили часовые, шагая вдоль своих постов.
Встречая радужный рассвет, покойно было им смотреть,
Как сон стрясает мать-природа: зашлись сонатой соловьи,
Гоня из сердца прочь тревогу и думы о трудах войны.
Поодаль, высясь на пригорке, увит лозой наискосок,
Маячил глиняной постройки молдавский ветхий хуторок.
Над ним, на спице возвышаясь, в кругу косматого гнезда
Стоял свечою белый аист, прожорливых птенцов кормя.
Восставши с криком петухов, с росой укос вершить спеша,
В арбу впрягая двух волов, царин сбирался на луга...
И вдруг в порыве боевом взметнула глас труба: «Подъ-ё-ём!»
Сиюминутным мановеньем ожил военный муравейник;
Воспрянув, словно из земли, в строй встали, замерев, полки.
И скоро, распустив знамёна, повзводно, ротно, батальонно,
Под дробный барабанный бой, гигантской вьющейся змеёй
Войска отправились в поход, петляя средь холмов: вперёд,
Блюсти могущество державы – навстречу битве, смерти, славе!
А перед тем держать совет был созван весь генералитет.
Свой план собранью излагал подвижный щуплый генерал:
«Мне нынче голубиной почтой моих разведчиков доклад
Доставлен донесеньем срочным. Вам оглашаю весь расклад.
Вёрст сто отсель, я полагаю, вблизи Тулчи, вниз по Дунаю,
Встал пеший лагерь Хан-Гирея, с ним двадцать тысяч татарвы.
К нему в сей миг в соединенье спешат гвардейцы Али-паши.
Всего пятнадцать тысяч сабель. Нас много меньше, и едва ли,
Сойдясь в атаке лобовой, мы сможем выиграть сей бой.
С той обстановкой предлагаю: вверяясь моему экспромту,
В поход немедля выступая, войска разрознить на два фронта.
Вам, князь, по утречку пристало, – он бросил взор на генерала
Болховского, – войска вести средь трактов силой основною.
Я же свой корпус – напрямки, сквозь дебри, чащею лесною».
«Да, ты рехнулся, милый граф! – затрясся князь, со стула силясь
Поднять дороднейшую стать. – Не след вам, Александр Васильич,
Авантюризм средь битв вносить! Свой корпус утопив в болоте,
Вы неприятелю даёте возможность всех нас погубить!»
Взглянув ему в глаза сурово, ответил генерал Суворов:
«Нет диспозиции другой. Извольте, князь, стремиться в бой!»
Сквозь гущи чащ, сквозь буреломы, суворовские батальоны,
Трясину выстелив мостками, пятью пехотными полками,
Полк гренадеров, полк уланов, по топям гибельным прошли,
Нагрянув к стану басурманов для них с нежданной стороны.
И сходу в бой Суворов двинул Казанский полк лихих улан.
Отважно на татарский стан повёл полковник Мухитдинов,
Раскинув грозною лавиной, ретивых конников своих.
Заслон молниеносно сбив, ворвавшись в лагерь, словно смерч,
Клинки и пики в ход пустив, взялись уланы сеять смерть.
А следом, цепью развернувшись в обхват, стеною в полверсты,
Локтём к локтю в рядах сомкнувшись, в атаку пехотинцы шли.
Сам генерал, бойцам являя пример выносливостью бравой,
Бежал, их криком увлекая: «Послужим, братцы, за державу!
Она воздаст нам честь сторицей! Вперёд, за мной, орлы мои!
За матушку-императрицу! За Русь Святую, на штыки!»
Вслед за любимым командиром в порядках боевых спеша,
Встрясая небо над долиной раскатным громовым «ура!»,
Неслись солдаты на врага, и скоро, в лагерь его хлынув,
Пустили в ход свои штыки: семь тысяч против двадцати.
Своим трагизмом был ужасен тот быстрый рукопашный бой.
Земля окрасилась в цвет красный, людская кровь текла рекой.
Разгром был скор: Суворов днями без устали своих солдат
Средь плацев обучал штыками владеть, любя им повторять:
«Штык – молодец! К нему уменье обресть стремитесь на плацу.
Известно: тяжело в ученье, зато потом легко в бою!»
Виктория вознаградила знатно добычей всяческою ратной
Труды суворовских бойцов: обоз с провизией обильной,
С полсотней пушечных стволов с боезапасом орудийным,
А так же ханскою казной и многой всячиной другой.
Но – чу! Труба пропела сбор – заметил только что дозор
Разъезды конницы турецкой. Строй обойдя по-молодецки,
Суворов прокричал солдатам: «Не притомились ли, ребята?» –
Услышав вразнобой ответ бойцов уставших: «Никак нет!» –
«Уходим в оборону братцы! Вплоть до подхода главных сил
На этом поле будем драться с отборным войском Али-паши».
А что ж Болховский? В это время, пройдя не больше полпути,
Князь, в план Суворова не веря, встал возле небольшой реки
И, штаб собрав, стал с ним решать: переправляться иль стоять.
Но тут, сняв суть дилеммы той, подъехал к штабу вестовой –
Поручик бравый средних лет, – вручив Болховскому пакет.
Приняв его, сел князь за стол и, штемпель разломав, прочёл:
«Спешите, князь! Встав в оборону, жду янычаров грозный вал.
Мне надобен, как воздух, конный, в тыл нанесённый им удар».
Разлился над землёй закат, прохладой воздух наполняя,
Пурпурным отблеском блуждая на гренадерских киверах.
На ликах, солнцем опалённых, решимость дерзкая застыла.
Жила в солдате мысль одна: увидеть и разбить врага!
Прохаживаясь вдоль обороны, Суворов, взгляд бросая вдаль,
Меж тем занятьем увлечённо солдатам с жаром байки врал.
Да всё с подначкой, с прибауткой, до слёз служивых доводя,
Дабы пред боем доброй шуткой вселить уверенность в войска.
Но вот послышалось: «Алла-а!» – протяжным эхом нарастая.
Ворвавшись в дол из-за холма, клинками воздух рассекая,
Под знаменами, с визгом ярым, с хвостами пышными в чалмах,
На русских гвардия султана неслась на резвых скакунах.
И стыла кровь, в сердца смятенье неся при виде силы той.
В осанке гордой, волевой, взирая на врагов с презреньем,
Лавиной конницу ведя, скакал бесстрашный Али-паша.
Он, перед сраженьем увидав расположенье русских войск,
Воскликнул: «Покарал Аллах псов русских, затуманив мозг!
Войска свои без укреплений поставил в поле глупый враг:
У топей справа – батарея, на левом фланге вглубь – овраг.
Мы, как баранов, их разгоним и в том овраге похороним!»
И вот он видит пред собой солдат суворовских глаза.
Дав дружный залп, тотчас стеной бойцы отпрянули назад.
И впереди их оказались, вплотную – сажень друг от дружки, –
Коварно, смертоносно скалясь, нацелясь кровожадно, пушки.
Мгновенно грянул залп в врага, послав в упор заряд картечи!
Качнулась под пашой земля, и навалилась смерть на плечи…
Султан Османский в этом смерче в одно мгновенье потерял
Две тысячи своих гвардейцев, бойцов бесстрашных – янычар.
А отступавших – смертный рой громил наводкою прямой.
Османы, претерпев урон, поспешно скрылись за холмом.
Но скоро, тактику сменив, пошли на правый фланг в обхват;
Строй батарей вмиг разметав, дугой спеша вершить прорыв,
Они вложили весь свой пыл, дабы пробиться к русским в тыл.
Суворовцы, не став стрелять, назад мгновенно отошли.
А вместо них в земле торчать остались под углом колы.
И было поздно осаждать коней стремительный галоп:
Их колья начали пронзать всквозь, от груди и до хвостов.
Став обездвиженною целью, противник, в табуне давясь,
Нёс колоссальные потери. Трескучим всполохом мечась,
Могучим шквалом по скопленью бил ураганный вал огня.
Врага без устали бомбя с проворством знатным, гренадеры
Гранатами разили цели. На всём пространстве вкруг земля
Пред ними трупами врага усеяна была в навал.
Османский корпус отходил, был сорван наступленья план,
И тут казаки главных сил ему вонзились в правый фланг.
С злым визгом шашками играя, вошли они намётом в бой,
Могучей конною стеной путь к отступленью отрезая.
Хоть и прослыли янычары грозою в сабельных сраженьях,
Но наши казачки недаром за ту ж сноровку хлеб свой ели.
Над турком взвились соколами: с оттягом сверху вниз – у-ух! –
Блеснула шашка удалая, из янычара сделав двух.
И вот волной лихих атак, тесня всем воинством османов,
Полки суворовцев в овраг столкнули янычар султана.
Победа! Радость ликованьем над полем битвы до небес
Взвилась, счастливым воздаяньем наполнив тысячи сердец!
Но вот средь празднества карета в сиянье факельного света
(Уж вечер пал) примчалась вскачь. С неё, за поручень держась,
Сошёл Болховский и, блистая наградами аж в три ряда,
Штабную свиту возглавляя, к Суворову пошёл, спеша.
И подойдя к нему, слащаво пропел, к груди своей прижав:
«Мать-государыня на славу вознаградит теперь нас, граф!»
Тот, отстранив его брезгливо, ответил, мимо вдаль смотря:
«Да уж, Болховский, особливо царица наградит тебя!»
Шла к завершению война. Нуждаясь в черноморских портах,
Средь битв, стремительно громя на море и на тверди Порту,
Россия прочно заняла на Чёрном море берега.
На протяженье многих лет с упорством устремляясь к цели,
Дошла до ней, дивя весь свет блистаньем в ратном деле.
Напрасно Запад, устремляясь укоротить ей страстный пыл,
Вторгался в крымские вопросы. В итоге он остался с носом,
В который раз уж убеждаясь, что Русский Дух непобедим.