Шри Ауробиндо
СОТВОРЕНИЕ МИРА
Фрагменты эпоса «Савитри»
Эпическая поэма «Савитри» — главное произведение национального героя Индии, лидера освободительного движения страны, великого духовного Мастера, поэта-провидца, мыслителя, ученого Шри Ауробиндо. Над этой поэмой он трудился в течении 35 лет, стремясь выразить в ней свое высшее духовное Знание и Мудрость, запечатлеть в ее мантрах-откровениях Свет, Красоту, Грандиозность наивысших сверхсознательных уровней Бытия.
Поэма «Савитри» основана на древней ведической легенде о преданной жене царевне Савитри, которая силой своей любви и праведности побеждает смерть и возвращает к жизни своего умершего мужа царевича Сатьявана. Шри Ауробиндо раскрывает символическую суть персонажей и сюжета древней легенды и использует ее для выражения собственных духовных постижений и свершений. При создании эпоса он ставил задачу выразить в слове высшие уровни Сверхсознания, доступные человеку, чтобы помочь всем духовным искателям соприкоснуться с этими уровнями и возвыситься до них. Результатом стала грандиозная эпическая поэма в 12 Книгах (49 Песней) общим объемом около 24 000 строк, являющаяся наиболее полным и совершенным выражением уникального мировоззрения и духовного опыта Шри Ауробиндо с его глобальным многомерным синтезом, а также самым большим поэтическим произведением, когда-либо созданным на английском языке. Ее первое издание вышло в 1950—1951 г.
Эпос «Савитри» представляет собой глубокий органичный синтез восточного и западного миропонимания и культуры, материализма и духовности, мудрости незапамятных веков и научных открытий настоящего, возвышенной классики и смелого модернизма, философии и поэзии, мистики и реализма, откровений прошлого и прозрений будущего. Здесь мы встречаем и поражающие воображение описания всей иерархии проявленных миров, от низших инфернальных царств до трансцендентных божественных сфер, и пронзительные по своей глубине и живой достоверности откровения немыслимых духовных реализаций, и грандиозные прозрения о сотворении мира, о вселенской эволюции, о судьбе человечества. Это откровение великой Надежды, в котором Любовь торжествует над Смертью, а человек, раскрывая истину своего бытия, побеждает враждебных богов и неотвратимый рок.
Здесь собраны фрагменты различных Песней поэмы, в которых в разных аспектах описывается процесс Сотворения и Становления Мира. После каждого фрагмента указан номер Книги (первая цифра) и номер Песни (вторая цифра), к которой относится данный фрагмент.
На фото — Шри Ауробиндо, 1950 г.
С рожденья этого загадочного мира,
Что кажется бездушным механизмом
Иль медленным раскрытьем Духа в формах,
Здесь, в кружащейся горнице без стен,
Где Бог бесстрастно восседает всюду,
Неведомый себе, незримый нами
В таинственном волшебном Несознанье,
Все — лишь Его деяние и воля.
В смятенном вихре в пустоте безмерной
Дух стал Материей, простершись вихрем,
Стал телом, спящим без души, без чувств.
Бесчисленный феномен форм-обличий
В Сознании предвечном проявился,
Поддержанный безмолвьем Пустоты,
И показался внешним, грубым миром.
Еще никто не ощущал, не видел —
Лишь чудодейственное Несознанье,
Искусным магом, труд свой совершало.
Волшебных добиваясь результатов,
Справляясь с мировым устройством дивным,
Являя здесь и там слепую мудрость,
Неся внеумный Замысел всемощный,
Оно вершило дело Провиденья
Иль волю Неизведанного свыше.
Все ж не взросло сознанье в лоне у Природы,
Таилась Благодать, пригрезившая космос,
Инертно Бытие влеклось под гнетом Силы.
И было лишь эфирное Пространство:
В нем колебались волны круг за кругом,
Вибрируя безвестным Зачинаньем:
Разбуженный Дыханьем первородным,
Мистических конвульсий дивный акт
Рождал контакт и тренье в пустоте,
В абстрактный вакуум вносил раздор и лад:
Источник расходящейся вселенной
Во чреве распадающейся силы,
Все сохранял он, расточая все.
Он оживил космический очаг,
В извечной тьме раздув Огонь незримый,
И, рассыпая искрами светила,
Взвихрил порядок светоносный звезд.
Пучина электрической Энергии,
В бесформенном движении творящем
СФормировала чудо волн-частиц
И в пляске их воздвигла тверди мира,
И в атом затворила мощь свою.
Измышлены иль выкованы в бездне,
Тела возникли в космосе и формы;
Свет разметал, пространство озаряя,
Стремительные искорки фотонов
И выявил в их крохотных огнях,
Как грезу, космос видимых предметов.
Так явью стал наш невозможный мир —
Живое чудо иль мираж реальный; —
Иль так считает наш надменный разум,
Что мысль свою возводит в судьи правды,
Свой личный взгляд — в универсальный факт,
В свидетели явлений объективных —
Слепые чувства и приборов трюк;
Так должен он постичь загадку жизни
Впотьмах, ошибкой Истину поверить
И под вуалью облик разглядеть.
Иль, веру упустив умом и чувством,
Невежество свое считая знаньем,
Он видит всюду в этом странном мире
Недружелюбный жест лукавой Силы,
Уловку Майи и ее всевластье.
В таинственном стремленье мировом,
В потоке беспредельном, беспрестанном
Извечных неизменных изменений —
В потоке Времени влеклось творенье,
И в ритме бесконечных обновлений
Весь этот мир — инертные предметы
В безумной пляске, вечные круженья
В едином токе мировых энергий —
Все двигалось куда-то, ожидая
В объятьях Пустоты всевоскормившей,
Когда родятся Жизнь и зрячий Ум.
И Грезящий чуть шевельнулся в трансе,
Чуть изменил Свою влитую позу —
И Несознанье труд свой довершило,
И Случай был стеснен стезей закона:
Открылась сцена для игры Природы.
И содрогнулся сон недвижный Духа;
И медленно восстала чудо-Сила.
В Материи воскресла жажда жизни,
Во прахе Несознанья — воля жить, —
И греза жизни взволновала космос,
Столь призрачная в Пустоте извечной,
Столь крохотная в мертвом Беспредельи.
Дыханье тонкое коснулось персти бренной;
Стал криком осознанья ритм вселенский;
И Мощь змеиная вздвоилась Силой косной.
И споры жизни закружились в бездне,
И всходы жизни проросли во прахе —
И Жизнь вошла в материальный мир.
Мистическим возникнув парадоксом,
Она пыталась утвердить себя;
Подвластная физическим законам,
Не знавшая причин своих движений,
Всегда изменчива, но неизменна,
Она лишь повторяла парадокс,
Который породил ее на свет:
Всегда ее нестойкие оплоты
Вставали вновь и вновь в потоке Времени,
И в этом устремленьи форм бездумных
Скрывалась битва затаенной Воли.
Сошлись в захвате сон и пробужденье;
Зашевелились мука и услада,
И дрогнул первый пульс Души всемирной.
Безгласна, неподвижна, сила жизни
Все ж вырвалась в объятья красоты
И разлилась в глубоком наслажденьи.
И словно тайные раскрылись очи:
Стремительный поток неясных чувств,
Неизъяснимый трепет пробужденья
Развеяли ее бездонный сон.
И появилось самоощущенье,
И родилось на белый свет рожденье.
От забытья богиня пробудилась,
Но не поднялась, не стряхнула дрему,
Таясь в своем алькове сокровенном.
Невидимо для наших глаз, что зрят
Лишь форму, действо, но не Бога в нем,
Жизнь прячет в тайном токе силы, роста
Сознанье с чуть заметным пульсом чувства,
Стесненный ум, еще лишенный мысли,
Инертный дух, способный только быть.
Она росла, безгласна, недвижима,
Страшась открыться, проявить себя:
Полна живою силой, мощью мира,
Она лишь в твердь впивалась корешками,
Дрожала немо от луча и ветра,
Тянула пальцы-усики желанья;
Ее могучее стремленье к свету
Не ощущало Силы животворной,
Объятий, что Ее подвигли к жизни;
Она витала в снах красы и цвета.
Но отогнала грезы та Безмерность:
В смятеньи, трепеща, Она искала разум;
И шевельнулось чувство, мысль проснулась;
И косный прах подвигся к осознанью.
Резец волшебный дал сознанью форму;
Блаженный ритм рождал в ней быстрый отклик,
Лучистый трепет будоражил ткань,
В Материи являя образ духа
И в плотском теле зажигая чудо
Любови сердца и очей души.
И вскрылись, тайной движимые Силой,
Порывы беспредельной воли стать
И проблески неведомого «я»,
И всходы смутные... и персть, возжаждав быть,
Стряхнула несознательную кому.
Животное творенье поползло
И побежало, и вспорхнуло к небу,
Гонимо смертью, но надеясь жить
И радуясь дышать хотя б недолго.
И человек был выкован из зверя...
Так ум явился, чтоб возвысить жизнь,
Клинок Природы смешанной и смутной,
Рассудочный свидетель-механизм.
Он, мнимый поводырь ее трудов,
Пустился объяснять ее порывы,
Искать закон в ее смятенном беге;
Он, двигатель в тончайшем аппарате,
Желал дать свет владельцу своему,
Подняв до виденья всесущей Силы
Автоматизм незрелого почина:
Он поднял очи... Лик предстал пред Небом.
Дивясь трудам, свершенным в сне волшебном,
Она обозревала мир — Свой плод:
Великая машина изумилась;
Не торопясь постичь Себя, Свой путь,
Она училась жить в стезе сознанья
И вещий ритм в шагах Своих являла:
Мысль обуздала волею инстинкты
И свет идей внесла в слепой порыв.
Свою массу импульсов и рой рефлексов,
И Несознанья принужденный дрейф,
И таинство бездумных точных действий
Она сокрыла под личиной «я» —
Живым фетишем попранного духа;
В Материю Она внесла закон,
Родила мысль в химических процессах
И хаос сил собрала в существо.
Быть чем-то большим в Ней зажглась надежда:
Ее мечта Неведомым влеклась...
Дыханье свыше прикоснулось персти.
Раскрытье устремилось к высшим сферам,
И расцветили радугою прах
Стремительные образы Бессмертья.
Заполыхали горние зарницы:
Душа лучом проникла в сердце, в плоть
И озарила светом Идеала
Эфир тончайший наших грез земных.
Любовь людская, что кратка и бренна,
Для ангела души — подкрылки эго,
Возникла, скоротечных дней гореньем,
Что гаснет в ледяном дыханье лет;
И радость, позабыв на миг о смерти,
Явилась, редкой гостьей торопливой,
Блистая мимолетной красотой;
Мечты, что скоро блекнут в серых буднях,
И страсти, что дотла себя сжигают,
Воспламенили заурядный мир.
Ничтожное, убогое созданье,
Влекомое неведомою силой,
В свой клок земли вгрызался человек,
Чтоб есть, пить, горевать и умереть.
Дух, что не истлевает вместе с плотью,
Был позади, Неявленного тенью,
И высился над жалкой формой эго,
Но прав на плоть еще не заявлял —
Мирясь с неспешной поступью Природы,
Взирая на труд Незнанья Своего же,
Неведом, незрим, живет Свидетель властный:
Нет ни намека, что Величье — всюду.
Всезнанье, правящее тайным миром,
Безмолвье, внемлющее воплю Жизни,
Оно взирает, как спешат мгновенья
К покойному триумфу часа дальнего.
2—5
Привиделось ей прошлое вселенной,
Таинственное семя, скрытые истоки,
Судьбы всемирной смутные начала:
Светильник-символ истины заветной
Ей мирозданья смысл изобразил.
В бесформенности неопределенной Самости
Творенья первые шаги свершались, таинством,
Оно вселило душу в форму тела,
Училось думать вещество, взрастала личность;
Предстал ей Космос с семенами жизни
И человек, во Времени рожденный.
Полунейтральный, смутный проявился
Ток бытия в безмерности Ничто:
Сознанье глянуло на шири Бессознания,
Услада, боль зашевелились в Пустоте бесчувственной.
Все было дЕяньем слепой Миро-Энергии:
Не сознавая подвигов своих же,
Из Ничего она ваяла космос,
Придя в сознанье в тварях разобщенных,
Во фрагментарных существах отдельных:
Сбирался хаос мелких ощущений
Вокруг булавочной головки эго;
В нем чувств созданье свой нашло оплот,
Дыша и мысля, цельностью живой.
На океане жизни подсознательной
Сознания поверхностного зыбь
Очнулась — мыслей, чувств струей аморфной,
Воспоминаний пена отвердела
Привычных чувств и дум блестящей коркой,
Оплотом индивидуальности живой,
Привычек, в чьих повторах вновь и вновь
Иллюзия слагалась постоянства.
Рождаясь, ум сплотил изменчивую форму,
Подвижный домик на песках зыбучих,
Плавучий островок в бездонном море.
Так создалась осознанная тварь;
Она надел свой трудный озирала —
Земли зеленой чудность и опасность,
Надеясь в теле бренном уцелеть,
Уверясь в ложной вечности Материи,
В своем домишке ощущала бога,
Взирала в синь небес, мечтала о бессмертьи. …
Лишь доля наша пребывает в настоящем,
Все остальное бродит в темном несознаньи;
Из несознания и подсознания
Восстав, живем мы в проблесках ума,
Стремясь познать и покорить неясный мир,
Чья цель и смысл от наших глаз сокрыты.
Над нами сверхсознанья бог витает,
Сокрытый в таинстве сиянья своего:
Вкруг нас простерлась ширь невежества,
В чьей тьме лишь лучик разума мерцает,
Под нами спит во мгле немое Несознанье.
Но то — лишь первый взгляд Материи в себя,
Ступень и эпизод в Неведеньи —
Не все, что скрыто в нас, не весь наш мир.
Нас ожидает наша сущность знанья,
Ширь истины-сознанья — свет всевышний:
Он зрит с вершин над мыслящим умом,
Парит в блистаньи, что превыше жизни.
Он низойдет и жизнь обожествит.
Мир создан Истиной, а не слепою Силой.
Ведь мы не видим наших высших высей:
Вершины наши в блеске сверхсознанья
Сияют ликом Бога самого —
Там наша ипостась из сфер предвечных,
Там образ божества, что в нас растет,
Его извечно юный взгляд в нетленность,
Его восторг, когда мы смерть свергаем,
Его бессмертье, свет, его блаженство.
В нас Дух царит за тайными стенами:
Незримые, сокрылись в нас величья
И часа ждут, чтобы возглавить жизнь:
Нам помогают Боги, в нас живя,
И Некто в нас глаголет изнутри,
И Свет нисходит к нам из высших планов;
Душа в своей светлице сокровенной
Взыскует Блага, Красоты и Бога:
Ее влиянье движет ум и сердце
Возвыситься над бренным «я» своим.
И оком превзойдя застенки эго,
Мы простираем взор в наш дух бескрайний,
Мы зрим сквозь мира нашего стекло
И видим полуявленные дали,
За внешней формой Истину мы ищем.
Внутри наш тайный лучезарный Разум
Сияет нам из сокровенных врат;
Нас полнит свет, и Мудрость нам являет
Свой лик в дверях таинственных палат.
С ее приходом в дом наш внешних чувств
Мы смотрим ввысь и зрим ее светило.
Могучей жизнесути чудо-силы
Питают малость, что зовем мы жизнью,
Стремясь привить крыла рожденным ползать.
7—2
Из смутных всходов на заре Времен
Взрос человек в согбенном полузвере.
Он распрямился, бог челом и силой,
И мысль души зажглась в земных очах.
Расправил плечи он, творец, мыслитель,
И к небу, к звездам устремил свой взор:
Из храма света в тайной глуби сердца
Грядущей красоты явился образ
И нового рожденья к высшей жизни
И взмыл в прозрачном воздухе мечты.
В себе узрел он неоткрытый мир,
В себе постиг он будущего бога.
Из сокровенных тайников души
На свет пришел неведомый искатель:
Он постигал далекое и тайное,
Грядущее провидел и незримое;
Он покорял космические силы
И в невозможном находил забаву,
Сбирал частицы мировой Идеи
И формулы копил вселенской Силы.
Так человек в своем домишке бренном
Достиг незримых сфер мечты и мысли,
Взирая в дали своего ума
На шарике, затерянном в безбрежьях.
И вот по узкой лестнице крутой
Он, наконец, взошел на кровлю мира.
Стоит он, одинок в бескрайних высях,
Лицом к лицу с великим солнцем духа.
Стремясь, поднялся он над прежним «я»
К безбрежиям души новорожденной;
Избавясь от оков материальных,
Парит он в чистом, вольном царстве духа,
Как в широте прозрачной стратосферы.
Венчая древний род потомков Божьих,
Ведомый путеводной нитью света,
Восходит он к своей Первопричине
И открывает свой исток бессмертья
И в жизнь земную призывает Бога.
7—2
О смертный, не кляни судьбу и смерть,
Ты сам навлек все беды на себя;
Ты сам избрал смятенный этот мир
И ты лишь — автор собственных мучений.
Однажды в безграничном «Я» нетленном,
В безбрежьи Истины, Сознанья, Света
Душа из счастья своего воззрилась,
Плывя в блаженстве бесконечном Духа,
Зная свое бессмертье и единство,
Царя вне Времени и вне Пространства,
На Вечного смотря, живя в Безмерном.
И, странной тенью Истины влекома,
Она из любопытства потянулась
К инакости себя, ее манил
Безвестный Лик, что вглядывался в ночь.
Там звала негативная безмерность,
Чудесная тянула пустота,
Чей подражал избыток грандиозный
Богу и нескончаемому Времени,
Природе-антиподу дав рожденье
И косной бессознательной Материи,
Где ожил преходящей свет души,
Горя в рожденьи, в смерти, в темной жизни.
Соткался Ум, в Небытие глазевший,
В нем проявляя образы и формы
Того, что не могло вовеки быть;
Всего, что есть, вместил он отрицанье.
Ничто предстало Бытия истоком,
Гигантскими печатями сокрытым,
Его немой опорой в голой бездне,
В чью бесконечность должен кануть дух:
Природа помраченная ожила
И семя Духа понесла в себе,
Что скрылся, притворясь, что нет его.
Сознанье вечное причудой стало
В бездушном всемогущем Несознанье,
Блаженство, прежде — воздух вольный духа,
Лишь случаем предстало в смертном часе,
Лишь чужаком в бесчувственной вселенной.
Словно величьем Пустоты манима,
Душа, увлечена, склонилась к Бездне,
Возжаждав приключения Неведенья,
Чудес, сюрпризов Неизвестного,
Бесчисленных возможностей, что крылись
Во чреве Хаоса, в Небытия пучине,
В глазах бездонных Случая играли.
Она пресытилась извечным счастьем,
Соскучась, отвернулась от бессмертья,
Влечась на зов опасности и риска,
Алкая пыла горя, драмы боли,
Угрозы гибели, нагого бегства в ранах,
Музыки краха, чар ее и грома,
Остринки жалости, любви азарта
И страсти и гримас Судьбы двуликой.
Усилий тяжких мир, трудов суровых,
Сраженье на краю опасном смерти,
Боренье сил, безмерная неясность,
Восторг творенья из Небытия,
Странные встречи на путях Неведенья
И спутничество душ полуизвестных
Иль существа отдельного величье,
Что в одиночку мир свой покоряет,
Ее позвали из покойной слишком вечности.
Так началось гигантское паденье,
Огромное свершилось нисхожденье:
Ведь что увидит дух, сплотится в явь,
И что душа представит, станет миром.
Так Мысль, что из Вневременья слетает,
Космических последствий указатель,
Богов путеводитель, может стать
Циклическим движеньем в вечном Времени.
Так тот слепой безмерный выбор создал
Великий мир, смятенный, недовольный,
Неведенья приют, обитель Боли:
Здесь — главный стан желанья, горя штаб.
Скрыт Вечного восторг безмерной маской.
6—2
Вселенная — Мистерии развитье.
Вначале был заложен странный базис,
Фундамент аномальный пустоты,
Безмерный ноль, в себе сокрывший Целость,
В чьей сумме затаилась бесконечность —
Всё и Ничто едины были в нем,
В извечном «Нет», в Небытии-родителе:
Живущее вовек в просторах Божьих,
Дитя вовек в его родится формах.
Затем обратно двинулось творенье:
Незримый Огнь исторг вселенский газ,
И эти мириады звезд несметных
Сплотились из его густых колец;
Над почвою земли новорожденной
Всевышнего послышались шаги.
Сквозь плотный дым невежества земного
Прозрел и в формы вглядывался Разум,
Идя наощупь к знанью в Тьме Неведенья:
Томясь в незрячих каменных оковах,
Свой чудный план сформировала Сила
И создала во сне гигантский мир —
Невероятный механизм вселенский,
[Или:
Создав во сне весь механизм вселенной —
Гигантский этот мир механистичный.]
Чтобы Материя в себе постигла душу,
И, повитухой, жизненная сила
Избавила Ничто от бремени Всего.
Из-за того, что чистотой лучистой
Предвечный взор проник в земные бездны
И тень Непостижимого узрел,
Как в зеркале, во сне безмерном Несознанья, —
Творенье поиском себя вострепетало.
И дух возгрезил в грубом вихре космоса,
И в соке жизни ум потек, не ведая,
Материя своей могучей грудью
Выкармливала Замысел божественный.
И Абсолюта родилось живое чудо,
[Или: И Абсолютности родилось чудо.]
И Бесконечность облеклась душой конечной,
Весь океан в бродячей ожил капле,
Безмерный поселился в теле бренном.
Так наши души низошли сюда,
Чтоб жизнью ту Мистерию раскрыть.
2—1
Задолго до того, как был откован
Искусством атомарной Пустоты
Земли наряд массивноматериальный,
В одеждах скрывшись, тайный дух в предметах
Прозрачный кокон вкруг себя соткал,
И стройный космос тонких царств заветных
Из этих светлых пелен чудно свит.
2—2
Здесь найден был порядок исполинский,
Чьей бахромой лишь, внешним окаймленьем
Стал наших жизней скудный материал. …
Всходя и нисходя меж полюсами жизни,
Ранжированных царств ступени-ярусы,
Градации Закона выражающих,
Из Вечного во Время погружались,
Затем, ликуя в многомерном блеске разума,
Богаты жизни приключением и сладостью,
[Или:
Богаты жизни приключением, восторгом.
Богаты жизни приключеньями, усладами.]
Полны красой обличий и цветов Материи,
Из Времени взбирались вновь обратно
К непреходящей Самости бессмертной
По лестнице златой, взносящей душу
И нитями алмазными связующей
Те Духа крайности диаметральные.
В том спаде от сознания к сознанию
План каждый нисходящий опирался
На силу Несознания оккультную,
Источник нужного ему Неведенья,
Творца пределов, жизнь ему дающих.
В том взлете от сознания к сознанию
Всходящий каждый план вздымал вершины
К Тому, из высей чьих он низошел,
Всего истоку, чем всегда он был,
Всего приюту, чем еще стать мог он.
Деяний Вечного органной гаммой,
Взбирались к их венцу в Тиши бескрайней
Шаги многообличного Чудесного,
Этапы Эволюции предвиденной,
Что предначертаны в Пути всходящем,
Мерила стати для души растущей —
В них бытие себя себе толкует;
Посредники меж высями и глубями,
Они соединяют неразрывно
Брак противоположностей сокрытых,
Творение связуют с Несказанным.
И высший мир предстал — последний мир,
Где повстречались все миры иные;
В его верховном проблеске был свет,
Где исчезает Сон, где Ночи нет, —
В нем началась всевышняя Триада.
[Или: В нем Троица всевышняя сияла.]
Всё там нашло то, чего ищет здесь,
Конечное освободив в безмерности,
Поднявшись в собственные вечности.
Там Несознанье обрело сознанья сердце,
Идея, чувство, что брели незряче,
Нащупывая путь себе в Неведеньи,
Там страстно к телу Истины припали…
Взмывая строфами вселенской оды,
Исполненная голосов и ликов,
Стремилась иерархия гармоний,
Ввысь уносясь Богов крещендо страстным,
Из бездн Материи к вершинам Духа.
А свыше были белые покои
Забав и развлечений с вечностью,
Бессмертных неизменные престолы,
Единосущего врата гигантские.
Сквозь самости безбрежные моря,
Что ширились все дальше, показались
Единого негибнущие страны.
Сознанье многочудное раскрыло
Бескрайней цели и развитья шири,
Нескованные правила и нормы,
Знакомые великие стези,
Принадлежащие Природе большей.
Свободны от тенет земного чувства,
Открылись мощи континенты тихие;
В мерцаньях вежд чудесных изумленья
Родные земли красоты забрезжили:
Безвестны, недоступны оку смертных,
Они пленили взор внезапным счастием;
Там знанья солнцепояса лучистые,
Восторга лунопояса блаженные
Простерлись в упоеньи безграничностей
Вне нашей нищей области телесной.
1—5
Там, огражденный динамичным светом,
Пространства внутреннего скрыт стенами,
[Или:
Там, внутренних пространств стенами скрытый,
Мистически укрыт подвижным светом.]
Пред ним предстал гигантский столп вселенной,
Высокозавитой и одинокий,
Встав, колесницею-горой Богов,
Недвижной под непостижимым небом.
Словно с невидимого пьедестала
Материи — незыблемой основы
Карабкаясь к незримой же вершине,
Миров изваянное чудно море
Вздымалось пенногривыми волнами
К неразличимому Всевышнему,
Просторов необъятных достигая,
В высь Несказанного надеясь взмыть:
Нагроможденьем уровней несметных
Тот столп к Неведомому возносился,
В неосязаемых высотах скрывшись,
В сознательной затихшей Широте —
Так всходит к небу башня храма в ярусах,
Что человек душой возвел, стремясь
Жить близ Незримого, о ком мечтает.
В мечтании своем и восхожденьи
Тот столп миров стремится в Бесконечность,
Касается венца вселенной шпилем,
В великие безмолвия поднявшись,
Венчает землю вечностям сокрытым.
Среди систем Единого несметных,
Рожденных радостью творить, являть,
Лишь он обратный путь нам указует
Из нашей вековой самоутраты,
Из забытья в Природы глубях долгого.
Корнями вырастая из земли,
Он все миры несет в себе, все царства,
Компендиумом кратким Широты.
Он лестницей единственной явился,
Что поднималась к цели бытия.
То был единый свод этапов духа
Иль копия вселенских иерархий —
Воссозданный в эфире тайном «я»,
В нас дивный тонкий образец вселенной.
Он был внутри, внизу, снаружи, свыше.
Он действует на склад Природы зримой,
Будя наш прах земной от тяжкой спячки
К мышленью, к чувству, к отклику на радость;
Он лепит в нас божественности части
И смертный ум возносит в воздух высший,
И плоти жизнь влечет к эфирным целям,
Связует тела смерть с бессмертья зовом:
Из комы несознательного Мрака
Он к Свету Сверхсознанья тяжко всходит.
[Или:
Из обморока Несознанья тяжко
Он к Сверхсознанья Свету восстает.]
Не будь его, будь лишь одна земля,
Без этого богатства, в ней сокрытого,
В ней жизненный восторг не отзывался бы
И мысли не могло бы быть — лишь формы
Материи могли б прийти к ней в гости,
Движимы мировой бездушной силой.
Земля чрезмерностью златою этой
Мыслителя родила, человека,
И большее родит, чем человек;
В том высшем строе бытия — исток наш,
Наш тайный ключ к судьбе всевосходящей;
Из нашей грубой бренности зовет он
Сознательный наш дух, доныне скрытый,
Что выпестован в доме материальном.
Он, символом живым сознанья планов
И их влияний и божеств незримого,
Своей не выдуманной мыслью логикой,
Что воплощает действия Реальности
Из истины в вещах неизреченной,
Возвел ступени медленно всходящие
Этапов мерных нашей жизни внутренней.
Ступени те — шаги души возврата
Из материального ее рожденья —
Глубокого во плоти приключенья;
Та лестница ведет ее к свободе,
По ней Природа к божеству восходит.
Однажды в бдении очей бессмертных
Те уровни отметинами стали
В ее гигантском погруженьи в бездну,
В прыжке широком и головоломном
Великого паденья божества.
Вся наша жизнь — самозакланье Бога.
Пожертвовав собою Матерь Мира,
Дала нам тело из души своей;
Приемля бессознательность и горе,
Божественный отрекся от себя,
От собственных великолепий дивных,
И тем соткал цветистую основу
Всего, чем мы являемся теперь.
Вся наша смертность — только идол «я».
Наша земля — остаток и фрагмент,
И мощь ее полна миров начинкой больших,
Пропитана их блесками-цветами,
Что лишь затемнены ее дремотой;
Ей свойствен атавизм рождений высших,
И трепетом тревожат сон ее
Их погребенные воспоминанья
О сферах, из которых они пали.
А в недрах у нее живут и движутся
Неудовлетворенные могущества;
Они соратники ее, партнеры
Взрастающей судьбы ее высокой,
Что возвращает вновь ее к бессмертию;
Они согласны с ней делить судьбу,
Приемля с нею рок рожденья, смерти,
И возжигают проблески Всеобщности
Частичные, и движут дух ее,
Слепой, в трудах живущий, воссоздать
Всецелости могучей скудный образ.
В ней Общность задушевная и светлая
Ее труды спокойно утверждает,
Невидящую Силу направляет.
[Или:
В ней Задушевность тихая и светлая
Ее труды, работы утверждает.]
Великий замысел Его обширный
Приемлет то ничтожное начало.
И мира жизнь пока — попытка лишь,
Набросок незаконченный, чьи линии
В своем же смысле скрытом сомневаются,
Извилисты, черты его не сходятся
В задуманном высоком завершении.
И все ж величья некий первый образ
Трепещет там, в частей неясных хаосе;
Когда же встретятся они в искомом
Единстве изобильном многокрасочном,
К которому их вел Художник высший,
Тогда его восторга смех счастливый
Над догмами рассудка рассмеется;
Вдруг замысел божественный проявится,
И окончанье подтвердит с избытком
Интуитивной техники уверенность.
И множество миров сойдутся графом, кубом,
Кристаллом единения богов;
За маскою Природы неразумной
Отчетливо предстанет Разум мыслящий,
Сознательная Широта наполнит
Пространство прежнее, немое, грубое.
Тогда эскиз души, текучий, смутный,
Который человеком мы зовем,
На фоне длительных Времен заблещет
Всей вечности лучистым средоточьем,
И бесконечности предстанут в точке.
[Или:
На фоне длительных Времен предстанет
Блистающим компендиумом вечности.]
2—1
Так Бог предпринял погруженье в Ночь.
И падший мир стал колыбелью душ,
Прибежищем божественности скрытой.
И Существо ожило в пустоте бесцельной,
Всемирное Незнанье рвалось к жизни, к мысли,
Сознанье выбралось из сна без-умного.
Все здесь влекомо волей бессознательной.
Так, падшая, утопнув в несознании,
Забывшись косной спячкою безжизненной,
Поверженная, грубая, инертная,
Земля во сне трудилась, понуждаема
Тоской воспоминаний подсознания
О счастьи, до ее рожденья умершем,
Создать непостижимо чудо чуждое
На собственной бесчувственной груди.
Из косного слепого вещества
Должны слепиться орхидея, роза,
В грязи — ожить красоты сфер счастливых.
[Или:
Из косного слепого вещества
Должны явиться лучших сфер красоты,
В грязи — прижиться орхидея, роза.]
Такой удел остался ей в наследство —
Как если б бог убитый завещал
Незрячей силе и душе плененной
Исполнить золотой его наказ:
Вновь божество бессмертное во плоти
Здесь воссоздать из россыпи частей,
Из документа, изданного где-то,
Восстановить сомнительный свой титул,
Прочтя свое божественное Имя.
Осадок, шлак — вот все, что ей досталось,
Но в том аморфном прахе скрыто всё.
[Или:
Лишь только шлак достался ей в наследство,
Но всё она несет в пыли бесформной.]
Энергией гигантской обладая,
Привязанность к ничтожным мелким формам
В движеньи силы медленном и пробном
С орудьями, что хрупки и убоги
Она приемлет как нужду природы
И человека род обременяет
Работой колоссальной, непомерной,
Трудом, что не под силу и богам, —
Чтоб жизнь в борьбе суровой в царстве смерти
Себе отвоевала дар бессмертья;
Чтоб, заключенный в грубом темном теле,
Стесненный тяжкой хваткой Несознанья,
Разум обрел утраченное знанье;
И чтоб плененный сонмом пут Закона
Дух, сбросив узы, стал царем Природы.
2—2
Когда земля воздвиглась в Пустоте
Среди материальной мертвой сцены,
Укрывшись в небосводе, в море, в камне,
Ее младые боги воспылали
Стремлением к освобожденью душ
От сна в предметах — в непроглядной коме.
В той красоте нагой, в пустынном блеске
В глухом безмолвьи, средь бесцельных звуков,
Тяжка была нерозданная ноша
Для Бога в мире, не имевшем нужд:
Никто не мог ни ощутить, ни внять.
В сей тверди, не терпевшей пульса чувства,
Не мог пробиться их творящий Пыл:
Не занятый гармонией Материи,
Утратил Дух свой каменный покой.
Он в мертвом трансе шел нащупь к зренью,
Возжаждав такта видящего сердца,
Взыскуя мысль и речь, любовь и радость,
В немом, бездушном круге дня и ночи
Томясь без ритма отклика и страсти.
В застывшем равновесьи несознанье
Заколебалось от прикосновенья,
В интуитивном виденьи Безмолвье
Затрепетало, имя услыхав, —
Они молили Жизнь войти во прах
И пробудить в звериных формах бога.
Немой, кружащий шар услышал глас,
Стенаний шепот в Пустоте бесстрастной.
Казалось, задышало существо
Там, где доселе не было ни вздоха:
Задушенное в мертвых, косных глубях,
Забыв сознание и радость, нечто
Зашевелилось, сбросив вечный сон.
Поняв свою могильную реальность,
Вспомнив свою былую суть и право,
Оно алкало знать, стремиться, жить.
Жизнь свет родной покинула на зов.
Излившись из своей волшебной сферы
Во тьму и косность смертного Пространства,
Могучекрылый милостивый Ангел,
Она сюда излила в полной мере
Свое величье, быстроту, блаженство,
Стремясь наполнить счастьем новый мир.
Как смертному богиня в сердце входит
И полнит дни объятьями небес,
Так снизошла она до бренных форм,
И в них свою обитель утверждала,
Внося Бессмертья огнь во чрево Праха,
Будя мечту и мысль в Пустыне косной,
Тревожа красотою плоть и нерв,
Терзая наслажденьем персть земную.
Живая, в платье леса, трав, цветов,
Земля могучим, шоколадным телом
Открыто улыбалась небесам,
Лазурь — лазури, усмехалось море;
Созданья чувств родились в тьме глубин,
Жизнь мчала блеск и резвость в шкуре зверя,
И человек дерзал и размышлял,
И постигал душою мирозданье.
Но упредив то дивное дыханье,
Не дав ей одарить сердца свободой,
Двуликий, мрачный Дух расстроил все.
Тайная Воля, что одета Тьмою
И что готовит духу дыбу плоти,
Надела колдовскую маску смерти.
И, пленена в неспешных, тяжких летах,
Крылатая, томится чудо-странница,
И уж не может возвратиться к счастью,
Неся ярмо закона Несознанья,
Бесчувственного основанья мира,
Где красота влачит слепые узы,
Где скорбь и радость — спутники-борцы.
В необоримой, мутной немоте
Пропал ее могучий тонкий дух,
Угас ее восторг младенца-бога,
И весь ее триумф ушел в ничтожность,
Вся сладость — в извращенное желанье.
И участь жизни — смерть питать плодами.
Так было скрыто все ее бессмертье,
Мираж, которым виделась она,
Обжегшая сознаньем тьму вселенной,
Случайная оплошность вечной смерти,
Легенда бытия, чей жребий — гибель.
Вот мрачный смысл ее преображенья.
2—3
В загадке помраченных Ширей, в страсти
Самоутраты Бесконечного,
Все пало в Пустоту всеотрицанья,
И не спасти бы ночь Не-Бытия,
Коль Бытие во тьму б не погрузилось,
Неся свой тройственный мистичный крест.
Вневременную истину вселяя
В мир временной, блаженство стало горем,
В неведенье преобразилось знанье,
И сила Бога — в детскую беспомощность,
Чтоб небо вниз призвать своею жертвой.
Противоречье суть основа жизни:
Божественное, вечная Реальность,
Себе явилось в самоотрицаньи;
И Бытие предстало Пустотою
Небытия, Сознательная Сила —
Незнанья мглой и поступью незрячей
Энергии, блуждающей наощупь,
Экстаз — всемирной боли принял облик.
Таинственная Мудрость Провиденья,
Что отдаленные готовит цели
Своим законом, так начать решила
Свою игру неспешную в эпохах.
Исканья, схватки, тисканья вслепую
Природы видимой с Душою скрытой,
Слепые прятки в сонмах темных комнат,
Игра любовей, злоб, надежд и страхов
В яслях ума все длится тяжкой, трудной
Вознею близнецов саморожденных.
Но восстает Энергия в бореньях,
Встречаясь в ширях с Бытием безгласным;
И говорят они, друг друга видя,
И наконец, прижав к груди друг друга
В сознании обширном, в свете ясном,
Те Двое все ж сливаются в объятьях,
Друг друга познают, и видят ближе
Теперь лицо товарища по играм.
2—4
Благословленный Духом Мирозданья
Прототипический проворный Разум,
На равных крыльях мысли и сомненья
Держась с трудом, скитался непрестанно
Меж скрытыми концами бытия.
И Тайна задышала в действе жизни;
Неузнанный пестун природных таинств,
Он жизни чудеса слепил из праха:
Он вырезал шаблон для форм вещей
И кров ума возвел в незрячих Ширях.
Мастеровой Кудесник мер и схем,
Он в повтореньи форм воссоздал вечность
И странствующей зрительнице-мысли
Устроил место в театре Несознанья.
Тот Архи-Интеллект в земном пространстве
Нарядами Материи облек
Извечную бесплотную энергию;
Служа воображающему Оку,
Протоны и фотоны проявились,
Чтоб тонкий мир в физический облечь:
Незримое предстало в виде формы,
Неосязаемое ощутилось массой:
Перцепции магическое свойство
Слилось с концепции искусством чудным,
Даруя каждой вещи имя-смысл:
Идея скрылась в артистичность тела,
И в чарах атомарного закона
Был создан чувств мистический сосуд,
Вместив их образ-символ мирозданья.
И даже большее свершилось чудо.
Посредник-свет связал могучесть тела,
Растений и деревьев сны и грезы,
Животного взволнованные чувства
И человека трепетные мысли
С Лучом пресветлым, исходящим свыше.
Он, заверяя право персти мыслить,
Прорезал двери чувств уму плотскОму,
Неведенью добыл орудья знанья.
И кубиками слова он сложил
Фигурную реальности подмену —
Дал мнемоалфавит из знаков-мумий,
Так научив невидящую Силу
Читать ее великие труды.
И самоосознанье погребенное
Восстало в ней — теперь она уж грезит,
Что пробудилась, стала человеком.
2—10
Веленьем колдовским вселенский Разум
Стесняя бесконечности свободу
Структурой фактов-символов Природы
И чередой событий-знаков жизни,
Возвраты случая облек в законы
И хаос знаков перемыслил в космос.
3—1
Явился проблеск тайн, вовек безвестных,
И письмена незыблемого Слова:
В Источнике заветном, неизменном
Виднелись, словно из морей бездонных,
Следы Идей, что сотворили мир,
И в черноземе забытья Природы —
Семя незрячего алканья Духа,
Откуда древо космоса взросло,
Раскинув чудо-ветви в снах пространства.
И форму приняли реальности-громады:
В сени Неведомого проявилась
Безмерность Безымянности бесплотной,
Что видела родившегося Бога
И через разум смертного и душу
Пытается явить и на земле
Бессмертное тело, божественное имя.
3—1
Любовью став, влюбленным и любимым,
Предвечный распахнулся чудным миром
И соразмерил в нем свой дивный танец.
В таинственных движеньях и фигурах
Он, увлеченный, кружится задорно
Иль с отвращеньем покидает пляску;
Иль в яростных метаниях ума
Вкушает слез нектар и гонит радость,
Горюя; смехом полнится иль гневом:
Но смех и гнев — лишь диссонанс души,
Что ищет вновь познать свой лад небесный.
Вовеки он приходит к нам сквозь годы
В обличье милом — прежнем, хоть и новом.
Его блаженство нам смеется сладко
Иль призывает нас неясным зовом,
Чарующим далеким пеньем флейты
Из рощ, что трепетают в лунном свете,
И нас влечет к неистовым исканьям,
Нас полнит пылкой жаждой, сладкой мукой.
Любимый, скрывшись под иным обличьем,
Всегда зовет и манит наши души.
10—2
Искатель, познающий вновь себя,
Решил начать с Материи свой поиск,
В Небытии пристанище обрел
И сделал Ночь рожденьем света вечного,
А смерть — бичом, что будет гнать к бессмертию.
Бог скрыл главу под капюшоном праха,
Свое Сознанье — в глубях Несознанья,
Всеведенье — в гигантской тьме Незнанья;
Оделась Бесконечность в ноль безмерный,
Духовной голой Ширью стала Вечность,
Блаженства бездны — хлябью, чувств лишенной.
Уничтожая первородное ничто,
Безвременье воздвиглось в пустоте
И начертало облики вселенной,
Чтоб дух пустился в странствие сквозь Время,
В сраженье с Неизбежностью всесильной,
Чтоб начала душа свой путь великий,
Паломницей космических дорог.
И шевельнулся дух в безбрежьи черном
И Мысль возвел в Небытии исконном;
Душа зажглась в громадной Божьей Бездне —
Рождающийся тайный огнь в трудах.
Его Всемощь трудилась в том Не-Сущем,
В бесформенном движеньи вила формы,
Бесплотному творила плоть-Материю.
И вечные Могущества очнулись,
Младенческие смутные Начала:
В Материи инертной Жизнь воскресла
И задышала в ней в глубоком сне,
А в подсознаньи Жизни Разум спал;
И он очнулся в Жизни пробужденной
И, простираясь в ней гигантским телом,
Стряхнул оцепененье забытья;
И вещество затрепетало чувством,
Забилось сердце мира, взор прозрел,
И в кутерьме немых вибраций мозга
Мысль закружилась в поисках себя,
Открыла речь и вЫносила Слово,
Что в мире тьмы взнеслось мостами света.
И развивался пробужденный Разум,
И в нем Мыслитель выстроил свой дом.
Разумный зверь на белый свет явился,
Способный волить, замышлять, искать.
Он распрямился меж зверей-собратьев,
Он переделал жизнь, измерил космос,
С судьбой схватился, с сонмом Сил незримых,
И покорил законы мирозданья,
И возмечтал о небесах, о звездах,
Царя в своем громадном окруженьи.
Теперь же сквозь людской души завесы
Из окон Разума зрит полубог:
Он разглядел Неведомого тайны,
Увидел Истины лик неприкрытый;
Луч солнца вечного его коснулся;
Недвижен, нем в предвидящих глубинах,
Он пробудился в свете Сверхприроды
И видит славу распростертых крыл
И Божью мощь в безмерном нисхожденьи.
10—3
(из диалога Савитри с богом Смерти)
О Смерть, ты зришь на мир незавершенный,
Терзаемый тобой, бредущий слепо,
Умов незрелых полный, темных жизней,
И говоришь, нет Бога, тщетно все.
Но станет ли ребенок сразу взрослым?
Малыш, он никогда не возмужает?
Несведущ, не научится вовек?
В ничтожном, хрупком семечке до срока
ЗатаенО раскидистое древо,
В незримом гене человек сокрыт:
Из крошечного семени, из клетки
Взрастает победитель и мудрец.
Так как же, Смерть, ты сможешь отмести
Ту Божью истину, что скрыта в мире,
Духовное мистическое чудо?
Так скажешь ты, что духа нет, нет Бога?
Но пробуждается и прозревает
Немая материальная Природа;
Она развила речь, явила волю —
И нечто свыше ждет, к чему она стремится,
И нечто есть вокруг, во что она растет:
Ей труд всевышний дан — превзойти себя,
В себе постигнуть дух, вновь превратиться в Бога.
В сокрытом Боге зародился мир
И медленно идет к раскрытью Бога:
В пороках наших — поиск совершенства,
А тело — кокон бабочки-души:
Конечное объято бесконечным,
Время течет к явленью вечности.
Материя, волшебным сооруженьем,
Воздвигнута предвечным Чародеем,
От глаз своих же прячет свой секрет —
Писание, что скрыто в тайных знаках,
Заветный манускрипт, запечатлевший
Всечудного искусство колдовское.
Все здесь таит печать его всесилья;
Во всем его присутствие и власть.
Его монаршей славой блещет солнце,
Слава — в мерцаньи золотой луны,
Слава — во грезе пурпурных небес;
Его величья марш вращенье звезд.
Смех красоты его в листах взрастает,
Миг красоты его в цветах ликует;
Песнь моря синего, журчащий глас ручья
В созвучьях арфы Вечного родятся.
Сей мир есть Бог, излившийся вовне.
Его пути рассудку неподвластны;
Движеньями незрячей, грубой Силы,
Тем, что мы мним ничтожным, темным, низким,
Он мир возвел в невежественной Бездне,
Из мелкого воздвигнул грандиозность.
Из пыли, из частиц ничтожно малых
Слепил он мира своего красоты,
Из пустяков свои он создал дива.
Пусть разум хром, а жизнь темна, незрела,
Пусть есть и зло, и зверские личины —
То вариации его бескрайней темы,
То нужные этапы, эпизоды
Его великой и опасной драмы.
Всем он питает страсть своей игры —
Игры, в которой скрыт глубокий план
Всевышней Мудрости, что ищет путь
К Владыке своему сквозь тень и Ночь:
Над нею неусыпно звезды бдят;
Под взором одинокого Безбрежья
Она в Материи немой рождает Бога
И Абсолют — в умах и жизнях символичных.
Ее механика скрывает чудотворца;
Станок Материи кует законы мысли,
Моторы жизни движут труд души:
Все-Мать могучая создала космос,
Всемудрости ее каприз вселенский,
Самозакованный в законы дивно,
И скрыла Бога в полный тайны мир —
Всезрящему навеяв сон Неведенья,
Таща Всесилье на спине Инертности,
Божественно шагая без сознанья,
Она столь безупречно проторила
Гигантский круг своих работ чудесных.
Бессмертие уверовало в смерть;
Лик Вечного предстал сквозь зыбь Времен.
Он знанием в Невежество облекся,
Добро он в почве жуткой Зла посеял,
В ошибке двери Истине раскрыл,
Блаженства цвет вспоил слезами Горя.
Вся многоликость вновь ведет в Одно;
За двойственной Природой скрыт Единый.
В хитросплетеньи этом масок Вечного,
В противоречий страстных пляске-хаосе,
Что слились, будто бы в любви запретной,
В раздоре, тождество свое забыв,
Сквозь бой и спор тех крайних всплесков Силы
Земных путей мильоны рвутся к Богу.
Хромает всё с хромым Поводырем,
Но в каждом спотыканьи — нужный шаг
В искании наощупь и вразброд
Безвестных троп к непостижимой цели.
Всё, оступаясь, падая, блуждая,
В Единую Божественность бредет. …
Но Свет, он все же здесь, у врат Природы:
Он держит факел, странника зовущий.
Он ищет вспыхнуть в наших тайных клетках;
Он луч звезды в невежественном море,
Фонарь на нашей мачте, рвущий мглу.
И с ростом знанья Свет внутри вспылает:
Он это воин блещущий в уме,
Орел мечтаний в прозорливом сердце,
Броня доспеха в битве, Божий лук.
И наступают большие рассветы,
И Мудрости сверканье озаряет
Пространства полусвета в существе;
И Философия штурмует пики Мысли,
Наука похищает у Природы чудо-силы,
Гигантских джиннов — карликам в угоду,
Вникает в таинства ее искусства
И в битву с ней ведет ее же мощь.
В тех высях, где ума бессильны крылья,
Где край опасный тающих Времен,
Душа приходит вновь к своей бессмертной Сути;
И горний Божий Луч сменяет знанье смертных.
Там тайный мир, откуда льется сила,
Чей огнь в очах провидца пламенеет;
Он, молнией пророческого взора,
На горизонте разума блистает:
Мысль, смолкнув, зрит в сверканьи Пустоты.
Нисходит глас с незримых тайных пиков:
Триумфа клич, что испускает буря,
То глас, что говорит глубинам тьмы,
То громовой удар и пылкий зов.
Превыше планов, что над тьмой земли восходят,
В страну Незримого вздымается рука
Над ослепительной границей сверхсознанья,
Срывая прочь Безвестного завесы,
И дух внутри взирает в очи Вечного.
Он внемлет Слову, что не слышно сердцу,
Он зрит сквозь блеск, в котором слепнет мысль;
Он пьет из персей Истины прекрасной,
Он постигает тайны вечности.
Так пало все в загадочную Ночь,
Так все восходит к слЕпящему Солнцу. …
О Смерть, вот тайна твоего засилья.
На чудной и невиданной земле,
Влекомой солнцем в свой бесцельный путь
Среди немых светил, гонимых силой,
Пространства Божьи мрак заполонил,
Твой образ мир Материи возглавил.
Твоя личина скрыла вечный Лик,
И Радость, мир создавшая, уснула.
И спит она, покинутая в Бездне:
Покорена враждебным наважденьем,
Она застыла и себя забыла.
И лишь летят пред ней в том сне творящем
Воспоминанья смутные о счастье
И красоте, что были суждены
Под голубой улыбкой небосвода
Среди деревьев, зеленью увитых,
И россыпей благоуханий, красок,
На поле золотых прогулок солнца
И бдений звезд, мерцающих мечтою,
Средь горных глав во взлете медитаций,
На лоне чувственной земли, что дождь лобзает,
Вблизи сапфирных кувырканий моря.
Но первозданная утрачена невинность,
Неведенье и Смерть владычат смертным миром,
И потускнел прекрасный лик Природы.
Земля еще хранит былую прелесть,
Являет красоту и грандиозность,
Но скрыт от глаз божественный Жилец.
Людские души убрели от Света,
И Матерь мира отвращает лик.
Смежила очи творческая Радость,
И горе омрачило сны ее.
И, мучаясь на ложе Пустоты,
Не в силах пробудиться, стать собою,
Свой облик совершенный воскресить,
Себя не помня и своей природы,
Забыв свое исконное блаженство,
Забыв о сотвореньи мира счастья,
Она рыдает горькими слезами
И с ней должны рыдать ее созданья.
Пытая их сердца клинком скорбей,
Она дарует щедро жизни бренной
С ее тщетой надежд и дел бесплодных
Мучительную роскошь слез и горя.
В том полузабытьи, в бреду кошмарном,
Сама терзаясь и других терзая,
Она в сердца, в тела и в жизни входит
Под жуткой и жестокой маской боли.
Природа недоношенная наша
Лишь искаженные дает ответы
Вопросам-шокам жизни на земле,
Пикантный вкус находит в муках мира,
Пьет горя-извращенья жгучий хмель.
Здесь радость жизни чистую проклЯли;
И наслажденье, Божий знак сладчайший,
Близнец и вечный спутник Красоты,
Страша святых и аскетов суровых,
Объявлено изгоем — плут двуличный,
Обманная уловка адской Силы,
Что манит душу мучиться и пасть.
Святоша Бог усладу сделал ядом
Иль злым дурманом на базаре Смерти,
А грех — плодом природного экстаза.
Все ж всякое созданье рвется к счастью,
Стяжает в муках, силой извлекает
Из косных недр безжизненного шара
Осколки иль чешуйки крыл блаженства.
И даже радость стала чашей яда
И жаждущих влечет в силки Судьбы.
Все в ход идет, чтоб ухватить хоть отблеск,
За миг услады вечность отдана —
И все ж на радость, не на горе создана земля,
Она не сон в бескрайних скорбных Временах.
Хоть Бог воздвигнул мир себе на радость,
Слепая Сила воцарилась, подменив его,
И Волею его казаться странно стала,
И Смерти ложь глубокая поработила Жизнь.
Все стало пляской Случая, что кажется Судьбой. …
Но той игре опасной быть не вечно:
За рубежом земли земле свободной
Всемудрость и Всерадость высших сфер
Готовят совершенный свой венец:
Сознанье-Истина сверхчеловека
Зовет к высотам мыслящее племя.
И, наконец, душа влечется вечным,
Объятий Бога молит в каждом сердце.
И торжествует высочайшая Мистерия,
И чудо долгожданное свершается.
И Радость вечная свой горний взор широкий
Распахивает к звездам, потянувшись,
С могучих членов стряхивает сон,
И гимн ее любви волнует Время,
И Космос полнит белое блаженство.
И, бросив человечье сердце в скорби,
Отвергнув речь и ведомые царства,
Через далекий небосвод бессловной мысли,
Через нагие небеса безмысленного зренья
Она восходит к высям, где бессмертная Идея
С ее бескрайним абсолютным взглядом,
Живя в воспоминаньях о грядущем,
Взирает вниз на труженицу Силу,
Нетленна над рожденным ею миром.
В златом, безбрежном смехе солнца Правды,
Небесной птицей над недвижным морем
Парит ее творящий пыл крылатый
Над бездной тихой вечного Покоя.
То было целью и Законом вышним,
Природы участью, когда, красой вспоенный
В туманных водах несознательного сна,
Из Пустоты восстал сей мир великий, —
За тем лишь вечный Дух спустился в Бездну
И влился в мощь Материи незрячей,
Чтоб в сборе Тьмы возжечь соборный Свет
И в царстве Смерти возродить бессмертье.
И медленно идет преображенье.
Из грязи весь наш мир восходит к небу;
Любовь — когда-то просто похоть зверя,
Иль сладкое безумье в сердце пылком,
Иль трепетный союз в уме счастливом —
Становится духовной жажды ширью.
И одинокий дух влечется Односущим,
И сердце, что любило человека,
Трепещет от любви великой к Богу,
И тело храмом Бога предстает.
И мы свободны от обособленья;
Все обретает заново себя,
Все обретает в Боге новый смысл:
Влюбленный, из своей склонившись кельи,
В объятья заключает целый мир.
И угасает дело Тьмы и Смерти:
Когда повсюду общность, нет борьбы,
Все познано и все живет Любовью,
Кто ж возвратится вновь во мрак и боль?
10—3
Сей мир — великий парадокс духовный,
Потребностью Незримого рожденный,
Убогий перевод для чувств созданий
Того, что вечно выше мысли, речи,
Символ того, что не вместится в символ,
Язык, что исказили, изолгали,
Но что остался истинным вовек.
Все силы в мир пришли из вечных высей
И пали в несознательную Бездну,
И вновь восстали, дивный труд верша.
Несет душа Неявленного образ,
Рождает ум Немыслимого в мысли,
Взывает жизнь Бессмертного к рожденью,
Стремится плоть Безмерного вместить.
Мир не покинут Истиной и Богом. …
Ужель не воссияет людям Правда,
И Счастье не наполнит сердце смертных,
И Бог не снизойдет в мир, что он создал?
Коль в Пустоте бесплодной мир восстал,
Материя взросла в бесплотной Силе,
Коль Жизнь смогла подняться в косном древе,
Коль вырвался листвой восторг зеленый
И смех его красы расцвел в цветке,
Коль чувство пробудилось в нерве, в клетке,
И Мысль сверкнула в серых тканях мозга,
И коль душа из плоти проступила,
Ужель не грянет к людям Свет безвестный,
Не явятся неведомые силы
Из глубей сна извечного Природы?
Уже сейчас лучистой Правды звезды
Мерцают в луносветности ума,
Что мрак Неведения озаряет;
Уже сейчас мы можем ощутить
Нетленного Возлюбленного ласку:
Коль хоть немного приоткрылась дверь,
Что может Богу помешать прокрасться
И сон души развеять поцелуем?
И Бог уж рядом, Истина близка:
Из-за того ль, что плоть ему не внемлет,
Мудрец отвергнет Свет, провидец — душу?
Не связана я мыслью, чувством, формой;
В блистанье Беспредельного живу я,
В Невыразимом и Непостижимом
И с Несказанным разделяю кров.
Но, стоя на краю лучистом Вечности,
Постигла я, что этот мир есть Он;
Я духом Дух познала, сутью — Суть,
Но полюбила я и тело Бога.
10—4
Нас подождет покой Небес далеких.
Воздвигнуть небеса несложно было Богу.
Земля — его нелегкий плод, орешек крепкий,
Загадки суть, и трудности, и битвы,
Юдоль личин ужасных, жутких сил:
Здесь сотворить богов — вот в чем величье.
Ведь не бессмертен ли и не свободен
Вовеки Дух от хватки временнОй?
Зачем же он сошел в Пространство смертных?
Задачу дал он духу в человеке
И высек свой указ на тайных пиках.
Свободу в том обрящет дух заветный,
Великий в тленьи, стойкий в узах плоти,
Чтоб чудо созидать в миров движеньи
И мудрость ткать из грубых редких нитей,
Любовь и красоту — из тьмы и битвы
В божественной игре, в пари чудесном.
10—4
И все ж в застывшей точной грезе Несознанья,
В случайном заблуждении Неведенья
Таится Мудрость, виден скрытый план.
Во всяком преткновеньи и паденьи
Есть цель, и самый темный сон Природы
Готовит новый шаг, великий плод.
Все диссонансы, все разрозненные ноты —
Искусные тона в гармонии единой,
В оркестре, в танце эволюции великом.
Мир вызван к жизни Истиной всевышней,
Что облеклась в Материю как в саван —
Неведения саван, саван Смерти.
Она зажгла в безмолвной Бездне солнца,
Знаменьями своей заветной Мысли
В безвидной думе широты эфирной —
И Знанье обратила скрытым светом,
И Бытие — незрячим косным веществом,
Блаженство — красотой вселенной мертвой.
В конечном тайно замер Бесконечный:
В Материи он спит, объятый трансом;
Из спящей Пустоты, лишенной чувств,
Свернувшись в мир, он тайно правит миром;
Во сне творит он разум, сердце, душу,
Чтоб на земле в суровой тяжкой жизни
Они калеками в оковах жили,
И трудится, разбит, в несметных крохах,
Чтоб их собрать в разрозненную целость,
Блестя в осколках Мудростью алмазной
Иль отражаясь нашей тьмой незрячей.
Из косных масс восстав в бессчетных точках,
Он строит существо в мозгу и нервах,
Живую тварь — в усладах и мученьях.
Скопленье смутных чувств, сознанья искра
Затлеет в битве со стихией жизни
И гаснет, сокрушась иль истощившись,
И покидает гибнущую форму
И мир гигантский, где она жила
Неузнанной и незаметной гостьей.
Но воплощаясь вновь и вновь во прахе,
Из искры той душа взрастает тайно
И дарит телу красоту и статность,
Стремится к цели в тьме бесцельной мира,
Сообщает смысл земной бездумной жизни.
Разумный человек явился в мире —
Животное и полубожество;
Живя в грязи, он ввысь взмывает мыслью,
Играет, грезит, плачет и смеется,
К усладам жалким, словно зверь, влечется,
Пытливым оком смотрит в книгу жизни.
Из путаницы чувств и интеллекта,
Из недалеких сфер конечной мысли
Он всходит наконец в духовный разум,
Вступив в свободу, в светлые просторы,
И видит проблеск вечности далекой,
И чувствует безмерности касанье,
Богов встречает вдруг в часы благие
И космос познает как «Я» свое,
В Пространстве-Времени возможность видит
Связать в едином свете высь и глубь,
В пещере сердца тайно внемлет Богу.
10—4
(из диалога Савитри с Всевышним)
Оживлено безбрежной Вечного Идеей,
Его влекущей волей в людях и в предметах —
Лишь так могло начаться действо космоса.
Откуда звезд бесплодная пустыня,
Могучих солнц бесцельное вращенье?
Кто создал душу тщетной жизни в летах,
Цель и надежду в сердце заронил,
Природе дал громадный труд без смысла,
Мильонновечный план ее бесплодный?
Какая сила обрекла созданий
Сознательных рождаться, пресмыкаясь,
Рыдать и гибнуть на бездумном шаре?
Коль может в свет небес взирать земля,
На клич свой одинокий слыша отклик,
Не тщетна встреча их, не блазн касанье неба.
Коль ты и я реальны, мир реален;
Хоть скрылся ты своих трудов покровом,
Все ж бытие — не парадокс без смысла;
Раз создал землю Бог, то цель земли —
Вновь Бога воссоздать в себе, стать Богом;
Что скрыла грудь земли, раскрыть ей должно.
Тебя зову я в мир, что создал ты.
Коль скован человек своей природой,
Коль он навек к своей привязан боли,
Пусть высший бог взрастет из человека,
Сверхчеловечность — обручится с Вечным,
Бессмертный — воссияет в формах бренных.
Иначе тщетен космос, мир великий —
Мираж, что просто кажется в мгновеньях.
Но я прозрела за личиной мертвой,
Как тайный дух живет, трепещет всюду,
Неся и взращивая тело Бога:
Он зрит сквозь маску форм на явь без масок;
Он отметает занавес богов;
Он твердо всходит в собственную вечность.
11—1
Владыка бытия таится в нас,
Играет в прятки с собственною Силой,
В орудии Природы — скрытый Бог.
Живет как дома Имманентный в смертном;
Для игр себе Он создал универсум,
Гимнасий для своих забав могучих.
Всеведущий, Он в нашу тьму нисходит,
Божественный, приемлет плотский образ,
Предвечный, признает Судьбу и Время,
Бессмертный, забавляется со смертью.
Неведенье влачит Всесознающий,
Бесчувствие выносит Всеблаженный.
Рождаясь в этот мир борьбы и боли,
Он как одежды носит скорбь и радость
И опыт пьет вином, дающим силу.
Он, трансцендентный Властелин миров,
Всевидец, одинокий, односущий,
У нас таится в недрах подсознанья,
Самоосознанной, всесветлой Силой.
Единый, Абсолютный, Совершенный
Из Тишины безОбразной, безвидной
Призвал на свет свою немую Силу,
Хранившую в своем недвижном сне
Всю чудо-мощь Его уединенья.
Единый, Абсолютный, Совершенный
Проник своим безмолвием пространство:
Он отразил себя в несметных «я»;
Он мощь свою явил в мильонах тел;
Он сущ во всем, что суще в мире этом,
В Его единосущем Беспредельи;
Пространство — это Он, и Время — Он.
Пречистый, Абсолютный, Совершенный,
Что в нас таится нашим «я» заветным,
Несовершенства маску принял в нас,
Вселился в это плотское жилище,
Явил свой образ в человечьей стати,
Провидя в нас божественную стать.
Пробьет однажды час преображенья.
Тогда в своем божественном обличьи
Нас воссоздаст Творец и подчинит
Наш смертный прах божественному складу,
И смертный ум возвысит в бесконечность,
И миг единый осенит бессмертьем.
Свершенье это — дань земная небу:
Есть долг меж человеком и Всевышним:
Как принимает Он природу нашу,
Должны и мы принять Его природу,
Его сыны, Его земное семя,
Должны и мы божественными стать.
Мы — парадокс, чье разрешенье — в Боге.
1—4
Не познана главнейшая из истин,
Не сделано важнейшее из дел —
Ее игра-Мистерия реальна:
В забаве-мире Матери великой,
Есть чудо-смысл, есть замысел глубокий.
Вовеки с первого рассвета жизни
За видимой вселенскою игрою
Одна лишь цель была, одна лишь воля:
В безличной Пустоте призвать к рожденью Личность,
Свет-Истиной пленить земные корни транса,
Взрастить немое «я» в пучинах Несознанья,
Прервать питоний сон утраченной Всемощи —
Чтоб Время обрело Вневременного очи
И мир явил собой Божественного чудо.
Ведь Он покинул белую безбрежность
И возложил на дух покровы плоти,
Чтоб семя Бога расцвело в Пространстве тщетном.
1—4
В затменьи отрицаем мы Реальность,
Чтоб вынудить ее родиться здесь
И обратить в божественное тело
Людскую персть, и задышать, забиться
Во плоти осязаемой, живой,
И Знанием изгнать извечный Мрак,
И светом исцелить от комы космос.
Когда же Дух нисхлынет морем в нас,
Наполнив этот образ преходящий,
Все, счастью покорясь, преобразится:
Экстаз бессмертный волнами обнимет
Наш ум и жизнь, и смысл, и смех во свете
Ином, чем сей суровый, бренный день,
И затрепещет плоть в апофеозе,
И клетки озарят метаморфозы.
Сей жалкий раб времен, сей карлик-дух,
Сей призрак завороженной души
Покинет колею фантазий жалких.
Свой образ «я», свою личину эго
Отвергнув в этом смертном лицедействе,
Он, словно тролль, преображенный в бога,
Переродясь, предстанет вечным Гостем
В объятиях могучих белой Силы
И, воспылав прикосновеньем райским,
В огне пунцовом благодати духа,
В багряной страсти беспредельной нови
Восстанет и в экстазе затрепещет.
И, словно черные рассеяв чары,
Освободясь от наважденья Тьмы,
Избавившись от гнета мрачной Бездны,
Он, наконец, узрит, кто в нем таится,
И, озаренный чудом в сердце пылком,
Пред юным Богом преклонит колени,
Объятый счастьем, красотой, любовью.
Но прежде мы должны наш дух возвысить
Из бездн, родивших наше естество.
Душа должна возвыситься над формой
И воспарить над полусном ума;
Сердца должны возжечь мы силой неба
И зверя скрытым богом поразить,
Так, воскуряя речь златую жертвы,
Взывая к силам высшей полусферы,
Мы превзойдем убогость бренной жизни,
Отверзнем бездны нисхожденью Неба,
Раскроем наши глуби Свету свыше
И мрак пронзим таинственным Огнем.
2—5
Составление и перевод с английского: Ритам (Дмитрий Мельгунов)
ОМ
Другие Песни и фрагменты эпоса «Савитри», а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе читайте у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные переводы поэзии Шри Ауробиндо.
Также мой перевод «Савитри» можно прочитать у меня на странице стихи.ру:
http://www.stihi.ru/avtor/ritam1
Мой фотопоэтический сайт:
www.ritam-art.com
Полный текст эпоса «Савитри» на английском, а также другие труды Шри Ауробиндо в подлиннике можно бесплатно загрузить с сайта Ашрама Шри Ауробиндо:
www.sriaurobindoashram.org