Хочется давно написать о топографии снов.
Бываю в Москве. Она начинается в снах совсем по-деревенски: обязательно какой-то небольшой овражек, канава даже. Мостки разобранные, заборы ветхие. Домишки иногда. А БОЛЬШАЯ Москва мыслится где-то там, впереди. Иногда открывается причудливая панорама Центра. С Кремлём непременно. И как-то быстро попадаю туда. Никакой зелени. Узкие улочки, покрытые камнем. Низкие каменные домики. И только захожу в один из них, как попадаю в лабиринт, из которого почти никогда нет выхода. Полуподвальные магазинчики, кафешки нищие… Тупик каменных подземных джунглей рождают страх, который обретает иногда форму неприятных встреч, например, с какой-то неопрятной шпаной. В самом Кремле, причудливо преображенном сном, «бывал» два-три раза. Много красного кирпича, стен, нет простора, перспективы. Нахожусь внутри мощной крепости, мощных фортификаций. Один раз только был на мнимом выходе на «воздух», «свет».
В другой категории «московских снов» попадаю в неё (пытаюсь) с другой стороны якобы. В этих видениях больше зелени, почти рощицы берёз, много домиков, деревенских совершенно или дачных. И вот мне надо пройти снова в Большую Москву. А я иду какими-то вечными окраинами. Промышленные зоны масштаба какой-нибудь затюханной Коноши, с развалом гниющего леса, серых и высоких цехов, мучающих ноги дорог… Иногда вдруг – бесконечная анфилада выхода через многие-многие помещения, кабинеты, двери, где внезапно можешь остановиться в одной из комнаток и перебирать любопытные вещи, красивую посуду, выдвигать ящики, раскрывать створки шкафчиков, искать еду… Как в произведениях Кафки или в «Дяволиаде» Булгакова…
Ночные приезды в Питер начинаются прямым путём по набережной некоей. Иду всегда с левой стороны реки (скажем, Невы). Очень длинная дорога, очень долгая набережная. Тоже – камень. Но справа, по ту сторону реки, грезятся величественные постройки.
Но иногда тоже иду (и опять слева) через какие-то сюрреалистические промышленные зоны.
Люблю сны, когда в моем «сонном» путешествии открывается чудный городишко, с очень красивой архитектурой. Так, во сне я был в Германии. И пока двигался, зрел как бы с высоты дух захватывающие города! Как только оказывался на месте, всё заканчивалось банальным низеньким магазином, где я, впрочем, лицезрел волнующие товары. Удивительные и редкие книги, например. Витрины волшебные… Чувствовал присутствие продавца, испытывал «валютное волнение»: мол, на что же купить такую басоту?!
Однажды – улица Нью-Йорка. Современная, красивейшая, дымчатая, в чудном стекле, пластике!
С сожалением выныривал из таких перемещений в пространстве. С трудом верилось, что это не наяву. Вздыхалось воспоминанием красоты.
Если велосипеды – то стремительные перемещения. И открывался где-то в Курской области, или на Дону, или на Днепре уютный современный тоже городок. Мы его быстро проезжали и оказывались обязательно на гигантских просторах, в далях необыкновенных, холмах, откуда открывались пейзажи Родины. Почти «Слово о полку Игореве»!
Однажды – щемящее душу попадание в горы (Осетия, Грузия или ещё что…). Но горы, подъёмы, жилища людей, серпантины дорог, ветлы деревьев. Необыкновенное чувство новизны. Такое, как будто в первый раз всё! Как первая в жизни новогодняя ёлка.
Радостно и слёзно после таких снов. Вспоминается дорога. Манит, зовёт.
Странно, что близкое снится меньше. Несколько раз Хозьмино, родное уже. Странно, что связано его появление во сне со смерчами. Сны эти у меня записаны. Ещё пожары, война. Но всё в итоге завершается гармонией, успокоением судорог мира вокруг. Вдруг – небесная твердь, похожая на изумительное блюдечко из малахита с вправленными в него уж слишком правильными звёздами.
Архангельск… Здание примерно пятиэтажное где-то на окраине. Как только попадаю в него, начинается кружение: лестницы, двери, лифты, комнаты, переходы, тупики…
Случалось, заныривал в какую-нибудь комнату, где, скажем, сказочно обнаруживались якобы девочки из института, чаще почему-то младше по курсу (так ощущалось).
Иногда – просто дом, вне времени и пространства, в котором гляжу на окно давней любви своей и никогда не нахожу её, не вижу, не встречаю. Иногда подхожу к дверям. Странно, что дом Встречи, Поиска обретает черты двухэтажного дома из Солгинского, окно же всегда справа от меня и на втором этаже.
И не могу «придти к друзьям» во сне в местечко по имени Слободчиково, где провёл запредельно волнующие, непростые, где-то драматичные три года. Сползаю из каких-то машин на пустырь, грязный, неуютный, бесконечный, иду, иду к дому друга и не могу дойти…
А вот захолустный Яренск из того же Ленского района всегда преображается во сне запредельно длинными улицами с сонмом магазинов, домов, в которых, кстати, я так же бесполезно, как в других сновидениях ищу встречи с другом, однокурсником.
Ещё сон... О родном доме. Он снился мне очень часто. Потом ушел.
Призрачная, светящаяся в кромешной темноте ночной улицы соломка стропил, стен, скелета большого, неуклюжего, хрупкого дома. Ни дороги, ни соседних домов, ни даже намека на присутствие хотя бы одного человека. Я - один, и эта таинственная громадина, похожая на дачное временное жилище.
ОНА (мама) должна быть здесь!
Поднимаюсь на второй этаж. Вернее - возношусь. Потому что дороги ТУДА никогда не было. Я просто в плохо освещенном большом, зыбко-песочном по свету помещении. Это скорей всего похоже на большой сарай, амбар, где живут люди. Живут временно. Не вижу ни одной вещи. Только чувствую их присутствие. А так - желтоватое свечение пустого кокона странного жилища.
Где я никогда не нахожу ЕЁ.
И, конечно, никогда не найду.
Сон ни разу не продолжался еще чем-то. Гулкий, мучительный раздутый шар "комнаты". Ожидание. А её нет. Как нет никого.