Однажды, давно в детстве, слушать, пришлось мне пророчество.
Тогда за околицей табор цыган проходил.
Цыганка гадала и мне предрекла одиночество,
А я: веселился, кривлялся, смеялся, шутил.
Я помню, как мы у костра пацанва деревенская,
Забыв о дыхании, слушали песни цыган.
И дождь моросил, и погода была просто мерзская.
И, как не хотелось, пришлось всё ж покинуть нам стан.
А утром остались лишь угли, да травы примятые,
На месте, где табор цыган в эту ночь ночевал.
И вместо цыган пели песни зарянки пернатые,
И я про пророчество всё до конца не узнал.
Летели года, всё случилось, как было положено:
Работа, жена - раскрасавица, дети, друзья.
Но семя сомнений, что в душу цыганкой мне брошено,
Всё так же незримо терзает и гложет меня.
И только сейчас, когда жизнь пронеслась по экватору,
Когда я решил обо всём, обо всём рассказать,
Вдруг понял, как я одинок, и поддержку, как автору,
Не может, не хочет ни кто из родных оказать.
А значит сбылось это злое цыганки пророчество,
Пришло ни от куда, когда я и ждать перестал.
В душе разливается боль и грустит одиночество.
За, что это мне? Я ведь просто стихи сочинял.