« А кофе я с утра не поймал. Увы!»
V.J.
«В пасхальные недели апреля
во многих мифах рождаются боги».
(«Проникновение»)
О чём ты думаешь, когда смотришь,
как перекрещиваются пути
самолётов в небе?
Мне снятся повторяющиеся сны,
и с каждым я всё слабее.
Париж… В мансардах Монмартра
мы голодаем, но дышим.
Венеция… Наследный замок
уходит под воду – и крик мой никто не услышит.
Зачем родились мы? Как две эпохи,
где кто-то умер, не досказав.
И каждое утро, когда у тебя в общаге сбегает кофе,
фарфоровый мамин шедевр я подставляю, чтобы поймать.
И лишь внутри чашки нас двое.
Снаружи, за окнами – лица и города,
время и расстояния, политика и прочая суета…
С детства мечтала постичь путь изгоя
– и преуспела, поверь.
Иногда так хочется вышибить ногой дверь
в наш сверхскоростной двадцать первый век
с табличкой «Нет времени»,
что в переводе на международный сленг
звучит, как NO EXIT
– и это уже не транзит.
Мне снится, ты снова простужен,
замотан в линялый шарф…
Клошар
отчего-то лучше звучит,
чем бомж,
и горделива осанка в чёрно-белом пальто,
где белые полосы чёрных заметно уже.
В округе все спрашивают: «Где вы такое купили?»
Ты отвечаешь: «В России».
Они настороженно отступают в сторону.
А голова кружится до обморока –
хватаюсь за резные перила моста,
как за кончик сна, где я всегда в тебя влюблена,
и нас похоронят вместе,
не важно, в Париже или в Венеции.
А потом – пустота…
Мы идём против ветра к щеке щека,
и наши слёзы смешиваются в эликсир вечного возвращения.
Ты ведь знаешь, материя –
– это свет. И знаешь света предназначение.
Так какого чёрта, ты пишешь мне: «Нет!»,
если мы давным-давно уже встретились?
Я так и не смогла разглядеть,
куда ведёт винтовая лестница
– вверх или вниз – в моём сне.
Но на одной из ступеней ты неизменно
сидишь и плачешь.
Я знаю: мужчины могут. Я видела море.
В этой жизни мы промахнулись снова
мимо друг друга, но ты всё же верь…
Когда, наконец, сумеем совпасть в рождении,
мы познаем до капельки этот мир потерь.
Потому что мы оба – дети апреля.