Разложили костёр да на площади,
Подложили побольше сухих;
Шли не цокая белые лошади,
Раздвигая зевак не глухих.
А в повозке нагая лежала,
Сил стоять у неё никаких;
Ноги скрючились в неге кровавой,
После тех башмачков ишпанских.
До костра уж совсем недалёко,
Вот он ходит палач в колпаке;
Но маячит в окне одиноко,
Юный граф в чёрно-красном плаще.
Не лежать ему с милой в любви,
Вопреки графской воле отца;
Погубил тот желанье судьбы,
Не подставив щеки по заветам Христа.
Ведьму сжечь, разве может быть проще,
Разрешенье семейных проблем;
Ведь она по щеке графа в роще,
Униженья в ответ не стерпел.
Младой граф целит в спелые груди,
Аркебуза была тяжела,
Как та цепь что сковала ей руки,
А конец на ремне палача.
Лишь толпа всё ликует да пляшет,
Жажда зрелища в ней велика;
Самолюбие черни потешит,
Жадное пламя святого костра.
Стихло всё вдруг на площади,
Палашом старый граф всех почтил;
Разрубил палача, а девицу на лошади,
Неизвестно куда во весь скачь утащил.
Сын вдогонку пальнул на удачу,
Точно в сердце любимой попал;
Я всегда в этом месте плачу...,
А костёр между тем догорал.