Мне не дойти до Иерусалима, у Стен святых не преклонить колен,
Но в памяти моей печаль хранима - слезами наших матерей омытых стен...
Фотография на стенке, под иконами в простенке,
А с неё глаза родные столько лет на всех глядят.
А ребята подрастали, друг за другом повторяли:
Это наш, он самый старший, это наш любимый брат!
Он ушёл на фронт солдатом, он сражался с автоматом,
И под городом Берлином был он ранен тяжело,
Мы его так долго ждали, ничего о нём не знали,
А потом пришло по почте опоздавшее письмо.
Он писал, что всех нас любит, до конца сражаться будет,
Чтобы зло на нашу землю не вернулось никогда,
Чтобы мы любили маму, чтобы мы хранили память,
Чтобы помнили, что "братья" - это значит навсегда.
Годы наши золотые, хоть и очень непростые,
Врозь и вместе прожитые, - всё нам вспомнится потом.
Мама молится у стенки, у белёного простенка,
Возле старых фотографий, слёзы вытерев платком.
Все мы, в общем, славно жили, и любили, и дружили,
Службу ратную служили, хоть закончилась война.
Собирались все у мамы, где смотрела в душу прямо
Эта светлая, родная, покаянная стена.
Фотографии желтеют, братья младшие стареют,
Под иконами в простенке целый ряд любимых глаз.
Старый дом теперь без мамы, но он держится упрямо,
Кто-то всё-таки приедет, он ещё дождётся нас.
Старый домик и крылечко, и дымящаяся печка,
И, смотрящие сквозь вечность, три покошенных окна...
Разводили нас дороги и обиды, и тревоги,
Но снова вместе собирала покаянная стена.
Эта мамина родная - покаянная стена,
Наша вера, наша память - покаянная стена.