(предыдущий фрагмент "4. Страсть весенняя в зимней тайге. Сказ сибирский"
http://www.stihi.ru/2017/04/14/7213)
…У Насти отчим – хищник. Не повеса.
«Ты кукситься-то, девка, перестань»! –
взор у Крысана – взор головореза.
К мольбам он, как непрошенным гостям…
...Снег падал, контур скрадывая леса,
безликий придавая вид кустам...
Крысан себя хвалил, вдевая лестно
слова в автопортрет: «Я сам с усам!
К тому же, нрав мой – камень, а не слякоть.
Чтоб щи хлебать, мне ложку дай, не лапоть,
серебряную – с надписью загиб!
Кобылу в сани только лишь запряг, глядь,
а в небе туча, с виду будто гриб,
а следом конь – могуч да крутогрив»…
…Крепилась Настя, чтобы не заплакать,
молчком, из дум надежд не удалив…
...Путь санный, не грозя стать продолженьем,
на снежную наткнулся целину.
На падчерицу глядя с подозреньем,
ворчал Крысан: «Где шла ты, не пойму»…
...Гулял в ночь дикий ветер – образ гунна –
напорист, вездесущ и неленив.
У снегопада был срок для разгула:
сугробы друг на друга, как блины.
Метель ко всем сугробам льнёт, как курва.
В ответе ж – Настя, Бог её храни.
Не видел в ней Крысан в упор родни
и отчиму не жаль девчонки. Шкура!
Любая встанет дыбом шевелюра,
когда сугроб по грудь до бороды.
«Надеешься, что к дому поверну я?!
Сама в сугробы бельма вперь, иди! –
тайгу поганым словом именуя,
на падчерицу глянул отчим хмуро
и крикнул. – В лес шагай-ка впереди,
ищи пути сквозь снежные хребты!
Кобыле – сена, всё же не без ко'рма.
Кобылка подождёт нас. Мы ведь скоро?
Ответственна за каждый наш гриб ты»!..
…Лютует отчим сызнова. Вот Настя
сошла в низину робко с бугорка
и малость осмелела: крепость наста
её держала вес. Но лишь пока.
Легли громады снега просто грозно.
Шагнула Настя дальше осторожно.
Грядёт не по её вине скандал.
Но – к бабке не ходи и не гадай –
держал её по-прежнему не ложно
морозный снег, заманивая вдаль.
Любой себя почувствует нервозно.
И снег гостям, и лес. И оба – в дар?..
…Дух падчерицы силой обладал.
Пусть набожна она и не стервозна,
её за «колдовство» бы на правёж, но,
глазам не веря, отчим шёл тревожно
за ней след в след. Когда не попадал,
нога не вдруг проваливалась с хрустом.
Пыхтел Крысан, не сетуя на усталь,
и лишь для равновесия бодал
коварный снег широким плоским днищем
своей корзины. В мыслях счёт вёл тыщам
грибов, что из тайги готов тягать…
…Пройдя всю полевую с Настей гладь,
макаром тем же двинулись меж сосен,
где веру отчим сам себе внушил.
В ином раскладе был бы путь несносен,
но алчность придала Крысану сил.
Плестись приноровился. Полегчало.
И жарко, словно тушке на костре.
Ружьишко у Крысана за плечами –
в тайге необходим был огнестрел.
Горел у Насти взор, но снег ей тало
нигде не подмигнул, вниз не просел.
В бору напрасно гостья проплутала –
не раз уже, поди, недобро съел
её за это отчим хищным глазом.
Второй глаз успевал по сторонам
высматривать зимовье, где пролаза
Настёна учредила сбор грибам.
«Ну, ладно, девка, вот тебе корзина –
ступай-ка, так и быть, теперь одна.
Мне отдых нужен. Чай, не ухарь – зиму
испытывать в сугробах зря полдня!
С тобой иду радушно и натужно.
Но где же тут грибы?! Мотай на ус, на
сосульки бороды вопрос – гол пыл.
Сюда ногам бы в помощь двух кобыл!
Пока ещё со злости не дерусь, но
лес чаяния наши оскорбил.
Бреду, пусть по своей охоте, грузно.
Видать, отвыкли ноги от бахил.
Таскаться по грибы мне, хоть и нужно,
мешает брюхо, да и ливер хил.
Ищи, а не кивай с улыбкой грустной.
Тебе и так грибной известен вкус мой.
Накладывай по самые верхи
в корзину мне одни боровики»! –
Крысан махнул рукой: вот отдышусь, мол,
пойду вдогон, лишь шибко не беги.
Уж очень можешь быть порой ты шустрой!
Сбежишь – убью, задумкам вопреки!
Ствол загодя заряжен. Глаз мой – точный.
Не думай, что я гроб тебе досочный
спроворю. Схороню в снегу, ей-ей!
Сыщи боровиков и трюфелей»…
Дурной язык у отчима. Бескостный.
Куда же бечь от отчима и козней?!
От слов его кому когда теплей?!
Что злей: тайга, иль крик Крысана грозный?
У отчима слова больней плетей.
С ним не прожить без нареканий день…
…Мороз и ветер. Гнёт их перекрёстный
осаживал грибную канитель.
Дом где-то за спиною – берег прочный…
…От Насти ждёт не меньше двух третей
сегодня отчим – счёт грибов досрочный.
Мол, кто же потерпит падчериц-тетерь?!
Наказ Крысана не был самый злостный:
не грех, мол, по грибы слать в лес детей.
Насколь путь в одиночку будет сложный?
Какой бы ни была в лесу метель,
у Насти поиск ёлки – неотложный.
Влачить (и не накликивать потерь)
по снежной целине путь внедорожный,
не дёргаясь, не делая петель,
не страшно ей одной – была бы цель!
У Насти в мыслях всякий вздор раёшный –
дух сам себя подбадривал, свистел.
Вдруг в лад с её походкой осторожной
наст под ногами зримо заблестел.
А в сторону – снег рыхлый был, творожный.
Мир трав под снегом. Словно облысел.
Ещё вчера был мил с ней край таёжный.
Но как тут угадать отсель досель,
где в снег утопит шаг неосторожный,
вогнав в мир солнцу противоположный!
Грибов ей не дождаться. Неужель?!
И как ещё тут отчим не уел
её за променад пустопорожний?!
Но вот нашла всё ж матушкину ель,
с которой день чудес вчерашний связан.
Для Насти символ прошлого тут важен.
Под елью даже ветер присмирел –
в еловых лапах пылом оскудел.
Её могучий ствол стал Насте стражем…
…Закручивала снежная кудель.
Медведь притёрся к Насте сквозь метель,
и ойкнула она, но голос разом
осёкся. На глазах подменой тел,
скользнув по снегу, как ни странно, юзом,
медведь, что был на вид особо грузен,
высоким стройным парнем обернулся –
вчерашним синеглазым светло-русым.
У Насти радость: это ж свой медведь
(явился вновь седым, но не облезлым).
«Тебя я вижу – хочется мне петь! –
сказал ей парень голосом любезным. –
Искать друг друга станем сами впредь.
Быть счастью общим, а не порубежным!
Глаза в глаза я рад тебе смотреть
вновь в облике своём, а не медвежьем.
В глазах твоих я вижу ясно треть
тревог твоих, а прочее – мы вешним
ручьям отдать могли б. Ручьям звенеть,
а счастью – на двоих отдаться в лес нам,
ведь я тебя люблю – тебе известно!
Иди, Насть, за меня и повсеместно
пребудет с нами вечная весна»...
(продолжение в http://www.stihi.ru/2017/05/12/5438)