Я грущу, вспоминая детство,
Наш домишко,
Покосившийся хлев.
Я грущу, когда вспомню,
Как отец наш
Делит нам, ребятишкам,
Оставшийся хлеб.
Нет страшнее картины
Видеть тонкие шеи
И глаза, что следят
За руками отца,
И фигурки детей,
Измождённые голодом,
С напряжением ждущих
Той делёжки конца.
Все страдания в прошлом.
Мы живем теперь сытно.
Много хлеба теперь –
Ешьте до «не хочу».
Но когда же я вижу
Хлеб, лежащий в помойке,
В тяжелейшей печали
Стою и молчу.
Как же так?
Сколько мук и страданий
Испытал человек,
Чтоб добыть тот кусок.
А теперь он лежит,
Как какой-нибудь камень,
Будто люди наелись его
На весь век.