Дорогие читатели, это новое произведение,посвящаю всем женщинам,которые наравне с мужчинами воевали и победили в той страшной войне.Подвиги Натальи Качуевской и Валерии Гнаровской,а так же многих других женщин,должны навсегда остаться примером беззаветной любви к Родине. Низкий Вам поклон,дорогие наши ветераны.
Для русских женщин нет преграды
Когда в душе горит огонь,
Они от нас не ждут награды,
Ты лучше их тогда не тронь!
Они способны на поступок,
Который с подвигом сравним,
Их мир душевный очень хрупок,
Но дух как свет, непобедим!
Мне ветеран сказал однажды:
«Ты русских женщин береги!
Для всей России это важно,
Что расскажу, ты сохрани!»
Мы в парке на скамье сидели,
Весна ласкала нас теплом,
Душевно, нежно, птицы пели,
Он вспомнил тихо о былом,
А я чудак ему не верил,
Пока не начал он рассказ,
Тогда я для себя заметил,
Он так серьезен, стал в тот раз.
«Уже мы месяц отступали,
Да просто драпали, сказать!
Фашисты сильно нас прижали
И не могли мы устоять,
А мне тогда почти что двадцать
И жить хотелось, как тебе,
Но приходилось насмерть драться,
Прижавшись низенько к земле,
Вот от полка осталась рота
И враг за нами по пятам,
Была измотана пехота,
Теряли многих мы от ран,
Из командиров, два сержанта,
Лихие были пацаны,
Погибнут оба, там у танка,
Но знать мы это не могли»
А я спросил: « Где ж офицеры?!»
-«Остались в первых двух боях,
О тех судить, не хватит меры,
Они не знали слова страх!
О них отдельным разговором,
Я помню каждого из них
И если скажут вдруг с укором,
Вот этой тростью дам под дых!
Они заслуживают славы!
И вечной памяти от нас,
Не рассуждений и отравы,
За гибель в тот суровый час
Мы отвлеклись, теперь продолжим,
Так отступали впопыхах
И наша рота, под итожим,
Редела просто на глазах,
Мы вышли к маленькой деревне,
А там такая кутерьма,
Неразбериха, мне поверь ты,
В ужасной панике войска,
Из разных все подразделений,
Кто кое - как сюда попал
И есть у всех одно стремленье,
Быстрее в тыл, враг напугал!
И вот на эту то ораву,
Из офицеров лишь майор,
Он для меня герой по праву,
Хоть на расправу очень скор!
Он крикнул: « Хватит ныть и плакать!
А ну построиться сказал!
Кто будет, как лягушка квакать,
Я вмиг отправлю на вокзал!!»
И пистолет в руке о многом,
Тогда для всех заговорил,
Во взгляде бешенном и строгом,
Понятно было, дух в нем был!
Он подозвал к себе сержантов:
-«А ну построить этот сброд!
А трусов всех, как диверсантов,
Я разрешаю, всех в расход!»
И как то тихо стало сразу,
Все замолчали в один миг,
Убил он страх, как ту заразу,
И тут же строй уже возник,
Сержанты всех пересчитали,
Полки и части записав,
Потом докладом все сказали,
Чуть позади майора встав,
Майор же громко: «Слева! Справа!
Поближе! Шагом марш ко мне!
Сюда по трое! Тут вот прямо!
Живей! Живей! Что как во сне!!!
Солдаты!! Я майор Андреев!!
Зовут меня Захар Ильич!
Надеюсь, все тут разумеют?!
Мне тридцать семь, не старый хрыч!
Мы все из разных войск и мест,
Но будем вместе воевать,
А коль погибнем, то наш крест,
Но хватит, хватит отступать!!
Нас триста сорок шесть по счету!
Из них семнадцать, не бойцы!
Валить немецкую пехоту,
Мы сможем, мы же храбрецы!!»
-«А коли танки?!»
-«Кто спросил?! Скажу вам честно,
Без утайки! Сжигать! Взрывать!
По мере сил!
Но хватит бегать, словно зайки!!
Всем разделиться на две роты!
Сержантам, роты те принять!
По флангам ставить пулеметы!
На жизнь нам нечего пенять!
Всем записаться поименно!
Танюша, раненых в дома!
И населению спокойно,
Все объяснить, сейчас война!»
Тут ветеран мой замолчал,
О чем то вспомнил, несомненно,
Потом негромко продолжал,
И я продолжу непременно.
«Я лишь тогда ее заметил,
Девчушку, с сумкой на боку,
И образ Тани, так мне светел,
Влюбиться тут же я могу!
Потом узнал, ей восемнадцать,
Я на год старше был тогда,
Нам предстояло насмерть драться,
А тут девчушка, стрекоза!
А на войне, сынок, все быстро,
Один лишь мимолетный взгляд,
И в душах наших было чисто,
Вернуть бы молодость назад!
С ней познакомился под вечер,
Когда я раненых носил,
Всю жизнь я помню нашу встречу,
Как я тогда ее спросил:
-«А ты откуда?»
-«С Ленинграда. Я здесь у бабушки была,
Теперь, вот бабушка не рада,
Война внезапно так пришла!»
-«Так ты отсюда? Из деревни?
А как же форма, не пойму?»
-«Я виновата так наверно,
Тебе сейчас все объясню,
Я в школьном театре в ней играла,
Когда майор сюда пришел,
Про полк разбитый я соврала,
И он меня к бойцам повел,
Я перевязывала раны,
Брала лекарства у людей,
Во благо суть того обмана,
Ну что ты смотришь как злодей?!»
-«Да ты с ума сошла, дуреха!
Ты немцев видела хоть раз?!
Я видел смерти уже столько,
Что страшно мне порой сейчас!
Пойду, скажу майору правду!
Пускай отправят тебя в тыл!»
-«А я возьму у бабки швабру,
И по горбу, чтоб не ходил!»
-«Ты ненормальная, ей богу!
Война ведь это не игра!
И шансов выжить в ней немного,
А сгинуть можно навсегда!»
-«Великий жизни ты учитель!
А я вот смерти не боюсь!
Есть ангел у меня, хранитель,
Бабуля скажет, помолюсь!»
-«Ты комсомолка! Какой ангел?!
Когда фашист нам смерть несет!
Сгореть ты можешь словно факел
И даже Сталин не спасет!»
-«Бабуля мне сказала, Сталин,
Войну как будто прозевал,
Теперь на армию все свалят,
За отступленье и провал!»
-«Твоя бабуля, что сдурела?!
Такие вещи городить!
Просто Германия сумела,
Удар внезапностью снабдить!
А ты, так сбрендила девчонка!
Пойду, мне надо доложить!»
Схватила вдруг ее ручонка
И взгляд с мольбою «пощадить»
Я все стоял, как истукан,
Не зная как мне поступить
И вот решил тогда я сам,
Все это в тайне сохранить,
Шепча, обняв меня за шею,
Зацеловала все лицо:
-«Спасибо родненький, я верю,
Что ни случится ничего!»
И я дурак, поверил в чудо,
Хотелось верить и любить,
Подумал, я не будет худо,
Смогу девчонку защитить
Еще чуток поговорили
И я ушел к себе в окоп,
Душой друг друга полюбили,
Война ж готовила итог»
Мой ветеран вдруг улыбнулся,
С рассказом я не торопил,
Он в день тот явно окунулся,
А встречей с ней он дорожил.
«В ту ночь поспали мы немного,
С рассветом начался обстрел,
Майор спросил довольно строго:
-«Ты как солдат?!»
-«Покуда цел!»
-«Ложиться всем на дно окопа!
Арт. подготовка вмиг пройдет!
А коли высунетесь, жопа!
И смерть в мгновенье вас найдет!»
Снаряды рядышком ложились,
Земля дрожала смерть приняв,
Мы все в окопах находились,
Лежали, жизнь свою обняв,
Потом внезапно стало тихо,
Так оглушила тишина,
Поднялся первым Демин Миха
И закричал «Вставай братва!»
Поднялись мы и я увидел,
Сегодня нам их не сдержать,
За страх себя возненавидел,
Хотелось просто убежать,
Они шли четко понимая,
Что нам никак не устоять,
Семь танков и машины с краю,
Пехоты тьма, не сосчитать,
В окопах тут пошло броженье,
А кто- то просто наземь сел,
Кончался дух и все терпенье,
Майор же был чертовски смел:
-«Ну что ребята, веселее!!
Семь танков, это ерунда!
Коль будем действовать смелее,
То не пройти им никуда!
Огонь откроем по команде,
Подпустим ближе эту шваль!
Одно прошу вас, понимайте,
За всю страну, себя не жаль!»
«Огонь!» команда прозвучала
И смерть обед свой начала,
То тут, то там, солдат съедала
И даже впрок себе брала,
Увидел я во время боя,
Танюшка наша, стрекоза,
Таскала раненых, не скрою,
Девчонка смелая была,
Я крикнул: «Таня! Уходи!
Ты в лес успеешь убежать!»
В ответ: «Ты чушь не городи!
Мне надо всех перевязать!»
Вдруг ветеран умолк надолго,
А я за ним все наблюдал,
Подумал, прожито им столько,
Я и мизинца не познал,
В его глазах и боль, и горечь,
Он снова все переживал
И я спросил: «Антон Егорыч,
Быть может, сделаем привал?»
Он мне в ответ: «Да нет, не стоит,
Уж если сейчас не расскажу,
Умрет со мной такая повесть,
Простить себе я не смогу»
И он продолжил: « я так злился,
Она не слушала меня!
Конечно, я в нее влюбился,
И это все, за два то дня!
Эх, молодость, как часто мы не ценим,
Полет души, желанье вместе быть,
А на войне, миг жизни очень ценен,
Ты от судьбы все хочешь ухватить!
Давай ка философию опустим,
Бой был в разгаре, плавилась земля!
Майор кричал: «Ребята не пропустим!
Нам отступить никак, никак нельзя!»
Три танка были пламенем объяты,
Немецкая пехота залегла,
Рекой свинца и мы к земле прижаты,
И смерть голодная летала как стрела,
Вдруг справа крик: «Прорвались танки!»
-«Галимов! Танк останови!»
И наш сержант, алмаз такой огранки,
С гранатой лег у танка на пути!
И танк тот взрывом остановлен,
Но башня крутится, стреляет пулемет,
Стрелок в нем был еще не сломлен,
Дождем свинца, он нас к землице жмет,
Сержант Борисов, в полный рост поднявшись,
Броском гранаты закончил диалог,
А сам у танка он лежать оставшись,
Уже подняться никогда не смог
И тут же крик, что танк прорвался слева,
Майор кричит: «Пехоту отсекай!»
Сам действует отчаянно и смело,
Бензин кидая «Сука, получай!»,
Танк загорелся, но прошел окопы,
Пехота рядом, в метрах тридцати,
И побежали наши собранные роты,
Теряя многих к лесу на пути!
Уже потом из леса наблюдая,
Мы презирали все себя за страх,
Фашисты у окопов наших встали,
А мы в лесу, всегото в метрах в стах,
Вот командира немцы потащили,
Майор их русским матом обложил,
Они еще при этом его били,
Но он у них пощады не просил!
Тут видим все, что Таня подбежала,
Девчонка маленькая, смелости вагон,
Руками просто немцев растолкала:
-«Нельзя! Не сметь! Ведь раненый же он!»
Над ней фашисты лишь смеялись,
Ну что девчонка против них,
Ее конечно не боялись,
К себе позвав еще своих,
Майор кричал: «Ну, вы, лесные братья!
Девчонка что же в сотни раз смелей?!
Возьмите свою трусость вы в объятья,
Иль засиделись там среди ветвей?!»
Мы понимали, нам кричит он это,
Но как, же сделать этот главный шаг,
Так страшно не увидеть больше света,
Когда ты молод и так страшен враг!
А Таня опустилась на колени,
Майору стала ноги бинтовать,
Фашисты как безжалостные звери,
Штыками ее стали убивать!
И вдруг из леса, с криком и все разом,
Остатки рот, все это увидав,
И даже если б нас травили газом,
Мы б добежали, смерть свою обняв!
В атаке этой, бешенной и смелой,
Мы не стреляли, мы хотели их порвать,
От вида нашей сотни оголтелой,
Фашисты стали быстро убегать!
Кого догнали, сразу убивали,
Их в плен, мы просто не хотели брать!
Убив девчонку, страх они наш сняли,
И мы готовы были умирать!
Потом еще мы целый день держались,
Смерть стала нам до одури родной
И лишь когда вдесятером остались,
Закончился тот бесконечный бой!»
Мой ветеран, достал платок и молча,
Глаза от влаги просто промокнул:
«Не буду из себя героя корчить,
Вот рассказал, как я тогда струхнул!
А Таню и майора похоронили,
Не далеко у леса на краю,
А в сорок пятом, позже навестили,
Но лишь вдвоем, кто выжил в ту войну.
Я до сих пор виной себя терзаю,
Как мог тогда смолчать, не доложить!
На что надеялся, я сам не понимаю!
Поверь мне с этим очень трудно жить!»
Неторопливо плащ снял ветеран
И я увидел на его груди,
Пять орденов и планки, что для ран,
Медалей разных было пруд пруди
-«Вот видишь, они сколько заслужили,
Герой майор и Танечка моя,
Ты напиши о них, о том, как жили,
И как погибли, Родину храня!
Я так о наших женщинах скажу,
Они собой на подвиг вдохновляют,
Теперь ты знаешь, в этом не шучу,
Порою сами этого не знают!
Одним своим поступком или взглядом,
Они способны в нас огонь зажечь,
А коли вдруг идут по жизни рядом,
То ты от бед обязан их беречь!»
И он поднялся медленно и трудно,
Меня по- дружески похлопал по плечу,
«Антон Егорыч, довезу ведь мне не трудно,
До дома Вас, я быстро докачу!»
Он жестом дал понять, что нет, не надо,
Потом сказал: «Я к вечному огню,
Я там, сынок, сижу подолгу рядом,
С ушедшими о многом говорю»
И ветеран пошел слегка хромая,
Плащ перекинут через руку у него,
Я на скамье сидел не понимая,
Как можно столько вынести всего?!
А сколько их, таких безвестных,
Кто шел к победе, день за днем,
Кто смерть встречал до боли честно,
Но верил, что рейхстаг возьмем!
Хочу, надеюсь, верю, не забудут!
Коль в людях совесть есть и ум,
О тех, кто мир спас помнить будут,
Пройдя сквозь лжи великой бум!