Пока апрель ещё не кончен,
Стремглав неслись, подобно гончим,
По всяческим делам.
Нам дня и ночи не хватало,
И жажда к подвигу пылала,
Но незаметная усталость
Под сердце заползла.
И вот мы в поезде. Довольны,
На лоскуток прямоугольный
Пластаем колбасу.
Бортпроводница проверяет
Билеты. Пёс за стенкой лает.
И челноки, сопя, толкая,
Тюки свои несут.
Айда в экскурсию! Смотри-ка:
Плывёт Ока в вечерних бликах,
И зелены стволы.
Вот ресторан. Столы пустые.
Официантки, верно, злые.
Но впрочем, водки – мы в России! –
Нальют из-под полы.
СВ не слишком интересен.
Идём в плацкарт, там воздух тесен,
Окурки на полу.
Солдаты рыбину терзают,
Ребёнка женщина качает
И платье девушка снимает
За простынью в углу.
Вон молдаванин в чёрной паре,
Солдат играет на гитаре,
Грузинская семья:
Мальчишки вдрызг шумят, дерутся.
По коридорам томно жмутся.
А в окна ветры, ветры льются,
Весенняя струя.
Мы в Туле. Бой за пепси-колу.
Бродяга, грязный и весёлый,
Толкается культёй.
«Грибы! Картошечка на сале!
Махорка! Пряники! Сандальи!..»
Цыганки к барышне пристали:
«Красавица, постой!»
«Сестричка, – к толстой проводнице
Два пьяных лезут породниться, –
Нам в Саки, подмогни…»
«Стой, побрехушка! Где задаток?
А ну, вали!..» (свистит). «Ребята
Заходим…» (нам). И до заката
В вагоне дух стряпни.
На юг! Всё мимо – грязь, вокзалы,
Ларьки, торговцы и менялы,
Купоны и рубли.
Всё Агузарова пропела.
Сиваш. Сирень – кипенью белой.
Снуём к окошку то и дело.
Вон море! Там, вдали!
29 апреля 1990