Топот ног на Французском бульваре –
Вопли, крики, нездешний мотив.
По углам разбредаются твари,
Человечины снова вкусив –
След кровавый на небе багровом;
Дым клубится и тает вдали…
Где ж ты, поле мое Куликово,
На котором Одессу сожгли
Вурдалаки – да с кодлой гопотьей,
Озверевшей и сползшей с ума? –
Расползается с визгом отродье,
На каком не поставить клейма,
«Колорады»? – да плевое дело:
Москалям предназначен убой!»..
Что ж, Одесса, ты так поседела?
Что же, Мама, случилось с тобой? –
Опустили, всадили по гланды,
И - сожгли, обглодавши до жил,
Эти новые зондеркоманды,
Там, где дух человечий почил
Навсегда, не оставив в итоге
Ничего, никакого рожна:
«Ша, - Одесса!! - идут бандерлоги!
«Колорадам» и «вате» - хана!
Значит, - станет Одесса невестой
Нам, свидомым, - смирится, скрепя!»
…Там где поле, - там лобное место,
На котором казнили тебя,
И – прошло… все так подло, так тонко:
«Кровь москальская – укру вода!»
Покрывают подонки подонков,
Чтоб забылось совсем, навсегда –
Для кого-то беспамятство – норма:
«Не такие творили дела!»
Нет страшнее того «хлороформа»,
Что мозги выжигает дотла, -
Не сыскать злодеянию имя,
Будет скор над безвинными суд…
…Только те, что спалили живыми,
Палачей и за гробом найдут:
Пусть попомнят, кто памятью скуден,
Сколь непрочен забвения лед!
А Одесса – таких не забудет,
Не простит, и навек проклянет
За убитых, за ужас погрома –
Мертвый взор обожженных окон,
Боль и смерть профсоюзного дома, -
Ждет погромщиков полный разгром
Так и сбудется всем им отныне –
Всех осудит и всех их казнит
Наша память одесской Хатыни,
Ибо память в огне - не горит
Потому, что не кончена пьеса –
Будет мрази бесславен конец:
Страшен пепел сожженной Одессы,
Что стучит в миллионах сердец…
2 мая 2017, Москва