В пижаме, перекроенной на вырост,
И теле, не приученном терпеть,
Подушка собирает соль и сырость,
Чтобы уснуть и безболезненно взрослеть.
Руками собирая одеяло
И гусеницей запертой внутри,
Я никогда глаза не закрывала,
Пока не зажигались фонари.
Кружился ветер в желтых ореолах
И нарисованные черные стволы
Вдыхали в кружевные альвеолы
Все краски засыпающей земли.
Разрезав апельсиновое небо
Шершавой кистью угольных ветвей,
Он закрывал, как закрывают дверь вертепа
Волнение ресничек и бровей.
Цепляясь за рукав зверушкой мелкой,
Почувствовав секунды острие,
Бежит вперед за беспощадной стрелкой
Вслепую спотыкаясь об нее,
Палитра голодна и неопрятна
И кисти вычесаны, на ветру свистя,
И на глазах невысохшие пятна
И на руках чернила до локтя.
Разбужена луной посреди ночи
И откровеньем онемевший дом
Где на часах одна другой короче
Следят за тем, что встала босиком
И как вдыхаешь запах мокрой хвои
И ногу уколов ее углом,
Как хорошо, что ты всегда была собою
Склонив лицо над письменным столом,
Забыв про сон и забираясь в гору
И горлиц задремавших распугав,
Ты замечаешь, что пижама впору
И даже короток уже рукав.
3.05.17