Поэты о Белой Гвардии

Валерий Григорьев 2
Авторы ранние до 60-х гг ХХ века 
 
И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мертвой родины достоин
В те недостойные года.
         
Вот почему, с такой любовью,
          С благоговением таким,
          Клоню я голову сыновью
          Перед бесмертием твоим.
"Генералу Корнилову"
Иван Савин, 1923

Поэты Белой Гвардии сказали своё слово
О братоубийственной жестокой той войне.
И ныне поэты разные  на эту тему  снова
Об этом времени напоминают тебе и мне.


***


Марина Цветаева (1892 -1941, Елабуга):

Белая гвардия, путь твой высок:
Черному дулу - грудь и висок.
Божье да белое твое дело:
Белое тело твое - в песок.

Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая
Белым видением тает, тает...
Старого мира - последний сон:
Молодость - Доблесть - Вандея - Дон.
        «из цикла «Дон», 24 марта 1918

... Волны и молодость — вне закона!
Тронулся Дон. — Погибаем. — Тонем.
Ветру веков доверяем снесть
Внукам — лихую весть:

Да! Проломилась донская глыба!
Белая гвардия — да! — погибла.

Но покидая детей и жен,
Но уходя на Дон,
Белою стаей летя на плаху,
Мы за одно умирали: хаты!

Перекрестясь на последний храм,
Белогвардейская рать — векам.
Москва, Благовещение 1918
— дни разгрома Дона
***
Белизна – угроза Черноте. 
Белый храм грозит гробам и грому.
Бледный праведник грозит Содому
Не мечом – а лилией в щите!

Белизна! Нерукотворный круг!
Чан крестильный! Вещие седины!
Червь и чернь узнают Господина
По цветку, цветущему из рук.

Только агнца убоится – волк,
Только ангелу сдается крепость.
Торжество – в подвалах и в вертепах!
И взойдет в Столицу – Белый полк!
25 мая 1918 г.

***
Белогвардейцы! Гордиев узел
Доблести русской!
Белогвардейцы! Белые грузди
Песенки русской!
Белогвардейцы! Белые звезды!
С неба не выскрести!
Белогвардейцы! Черные гвозди
В ребра Антихристу!
9 августа 1918 г.


     Ирина Кнорринг (1906 - 1943, Париж):

БАЛЛАДА О ДВАДЦАТОМ ГОДЕ
...
Нет, не победа и не слава
Сияла на пути...
В броню закопанный дредноут
Нac жадно поглотил.
И люди шли.
Их было много.
Ползли издалека.
И к ночи ширилась тревога
И ширилась тоска.
Открылись сумрачные люки.
Как будто в глубь могил.
Дрожа, не находили руки
Канатов и перил.
Пугливо озирались в трюмах
Зрачки незрячих глаз.
Спустилась ночь, страшна, угрюма.
Такая - в первый раз.
Раздался взрыв: тяжелый, смелый.
Взорвался и упал.
На темном берегу чернела
Ревущая толпа.
Все были, как в чаду угара,
Стоял над бухтой стон.
Кровавым заревом пожара
Был город озарен.
Был жалок взгляд непониманья.
Стучала кровь сильней.
Несвязно что-то о восстанье
Твердили в стороне.
Одно хотелось: поскорее
И нам уйти туда.
Куда ушли, во мгле чернея.
Военные суда.
И мы ушли. И было страшно
Среди ревущей тьмы.
Три ночи над четвертой башней.
Как псы, ютились мы.
А после в кубрик опускались
Отвесным трапом вниз.
Где крики женщин раздавались
И визг детей и крыс.
Там часто возникали споры:
Что — вечер или день?
И поглощали коридоры
Испуганную тень.
Впотьмах ощупывали руки
И звякали шаги.
Открытые зияли люки
У дрогнувшей ноги.
Зияли жутко, словно бездны
Неистовой судьбы.
И неизбежно трап отвесный
Вел в душные гробы.
Все было точно бред: просторы
Чужих морей и стран,
И очертания Босфора
Сквозь утренний туман.
По вечерам - напевы горна.
Торжественный обряд.
И взгляд без слов: уже покорный.
Недумающий взгляд.
И спящие вповалку люди,
И черная вода.
И дула боевых орудий,
Умоленувших навсегда.
 10 .V. 1924
  Из сборника «Стихи о себе» (Париж, 1931)


Николай Туроверов (1899-1972, Париж):

Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскаленной крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине
И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год — прощай Россия!
      «Мы шли в сухой и пыльной мгле…», 1920

***
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл изнемогая
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою…
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
       «Уходили мы из Крыма… », 1940


Иван Бунин  (1870 - 1953, Париж) :

«Настанет день, когда дети наши, мысленно созерцая позор и ужас наших дней, многое простят России за то, что все же не один Каин владычествовал во мраке этих дней, но и Авель был среди сынов её. Настанет время, когда золотыми письменами на вечную славу и память будет начертано Его имя в Летописи Русской земли».
 1921 г., Париж, из речи на панихиде по А. В. Колчаку


Арсений Несмелов (1889-1945, Гродеково, Приморье):

Нынче ветер с востока на запад,
И по мерзлой маньчжурской земле
Начинает поземка, царапать
И бежит, исчезая во мгле….
 
Над российским простором промчаться,
Рассекая метельную высь,
Над какой-нибудь Вяткой иль Гжатском,
Над родною Москвой пронестись.

Как в татарщину, в годы глухие,
Как в те темные годы, когда
В дыме битв зачиналась Россия,
Собирала свои города.
 
Нелюдима она, невидима.
Темный бор замыкает кольцо.
Закрывает бесстрастная схима
Молодое, худое лицо.

Но и ныне, как прежде, когда-то,
Не осилить Россию беде.
И запавшие очи подняты
К золотой Вифлеемской звезде.
           «В сочельник», 1921 г
***

Сергей Бехтеев ( 1879 - 1954, Ницца):

К РЫЦАРЯМ БЕЗ СТРАХА И УПРЁКА

Mon Dieu, Mon roi, ma Dame
Наш девиз

Бьет наш последний, Двенадцатый час!
Слышите голос, сзывающий нас,
Голос забытый, но голос родной,
Близкий, знакомый и нам дорогой.
Слышите вы этот властный призыв
Слиться в единый, могучий порыв,
В грозную тучу крылатых орлов,
Страшных для наших исконных врагов.
Рыцари чести и долга, вперед!
Гибнет отечество, гибнет народ,
Стонет под гнетом родная земля,
Стонут и плачут леса и поля!
Время не терпит, страданье не ждет,
Вождь Венценосный вас громко зовет
В даль роковую, кровавую даль,
Где притаилась людская печаль...
Взденьте кольчуги, возьмите булат,
Крест начертите на золоте лат.
К битве священной готовясь скорей,
Смело седлайте ретивых коней!
Время не терпит, страданье не ждет,
Гибнет отечество, гибнет народ,
Гибнут святыни родных очагов
В яростном стане кровавых врагов.
Рыцари чести и долга, вперед!
Голос Державный нас снова зовет
В грозный, великий Крестовый поход.
Рыцари чести и долга - вперед!

Королевство С. X. С. Бачка, август 1922 г.

***
ОФИЦЕР

Его вели убийцы на расстрел,
Толпа безгласная пугливо расступалась,
Но на нее спокойно он смотрел,
И сердце гордое его не волновалось.
Привык он смерть с отвагою встречать,
На гибельных полях неумолимой битвы,
Когда уста торопятся шептать
Последние слова напутственной молитвы.
Никто не смел приблизится к нему,
Все от него как от чумы бежали,
И даже взглядами трусливыми ему
Сочувстия в беде не выражали.
Всех устрашал его господский вид,
Его фигура в одеяньи сером,
И каждый знал, что власть его казнит,
За то, что был он царским офицером,
За го, что родину он грудью защищал,
Что за паек скупой не торговался,
Что он часов рабочих не считал,
С врагами родины постыдно не братался.
За то, что был он русским до конца,
Безропотно неся лишенья и кручину,
За то, что не сменил он честного лица
На красную разбойничью личину.
1942,  Ницца

Владимир Петрушевский  (1891  - 1961, Сидней):

ВЛАДИВОСТОК ПАЛ

Корабли, корабли, корабли…
Сколько вас в безграничном просторе!
Это дети несчастной земли
Уплывают в открытое море…

Пал последний родимый клочок,
Где трёхцветное реяло знамя,
И надежду России — восток —
Революции обняло пламя.
 
Пал последний российский этап,
Где ещё охранялась святыня,
Белых нет на Руси уж солдат,
И в руках коммунистов твердыня.
 
Над волнами спустился туман,
И окутал он русские души…
«Курс держать на Корею! В Гензан!»
Но дадут ли дойти им до суши?
 
Корабли, корабли, корабли…
Много вышло вас в синее море —
Это беженцы Русской земли
На чужбину везут своё горе.
 1922
***
ВЕНОК НА МОГИЛУ
СТАРОГО АЛЕКСАНДРИЙЦА
 
Ты пал, гусар, на поле славы,
Сраженный вражеской рукой,
Ты крепко спишь в тени дубравы
В могилке скромной над рекой.
Наш полк родной в разгаре битвы
С тобой проститься не успел,
Но, сотворив в душе молитвы,
Ответил грудой вражьих тел.
Мы долго дрались и страдали,
Как вдруг... сорвался звук фанфар, –
Иные песни зазвучали...
Теперь в Самаре нет гусар.
Исчезло все, что было свято,
Как сон, исчез бессмертный полк,
И брат восстал с мечом на брата
И горло грыз ему, как волк.
Ты счастлив, пав в пылу сраженья,
Тебе неведомы те дни,
Когда, по воле Провиденья,
Погасли светлые огни,
Когда над Русью необъятной
Взвился крамолы красный бес
И в пляске дикой и развратной
Орел наш царственный исчез;
Тебе неведом яд печали,
Терзавший храбрые сердца,
Когда штандарт наш зарывали
В аллеях старого дворца.
Тебе неведомы страданья
Забытой Господом земли,
Все муки ада и рыданья,
Когда снимались корабли...
Быть может, набожной рукою
Твой скромный крест в цветы одет,
И спишь ты тихо над рекою
Гусар давно минувших лет.
1929

Иван  Савин (1899 - 1927, Хельсинки):

Огневыми цветами осыпали
Этот памятник горестный Вы,
Несклонившие в пыль головы
На Кубани, в Крыму и в Галлиполи.

Чашу горьких лишений до дна
Вы, живые, вы, гордые, выпили
И не бросили чаши ... В Галлиполи
Засияла бессмертием она.

Что для вечности временность гибели?
Пусть разбит Ваш последний очаг -
Крестоносного ордена стяг
Реет в сердце, как реял в Галлиполи.

Вспыхнет солнечно-черная даль
И вернетесь вы, где бы вы ни были,
Под знамена ... И камни Галлиполи
Отнесете в Москву, как скрижаль.
"Огневыми цветами осыпали...", 1923

***
ГЕНЕРАЛУ КОРНИЛОВУ

Не будь тебя, прочли бы внуки
В истории: когда зажег
Над Русью бунт костры из муки.
Народ, как раб, на плаху лег.

И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мертвой родины достоин
В те недостойные года.
 
И только ты, подняв на битву
Изнемогавших, претворил
Упрек истории — в молитву
У героических могил.
 
          Вот почему, с такой любовью,
          С благоговением таким,
          Клоню я голову сыновью
          Перед бесмертием твоим.
          1925
***
НОВЫЙ ГОД

Никакие метели не в силах
Опрокинуть трехцветных лампад,
Что зажег я на дальних могилах,
Совершая прощальный обряд.
Не заставят бичи никакие,
Никакая бездонная мгла
Ни сказать, ни шепнуть, что Россия
В пытках вражьих сгорела дотла.
Исходив по ненастным дорогам
Всю бескрайнюю землю мою,
Я не верю смертельным тревогам,
Похоронных псалмов не пою.
В городах, ураганами смятых,
В пепелищах разрушенных сел
Столько сил, столько всходов богатых,
Столько тайной я жизни нашел.
И такой неустанною верой
Обожгла меня пленная Русь,
Что я к Вашей унылости серой
Никогда, никогда не склонюсь!
 1922 
***
Он душу мне залил метелью
Победы, молитв и любви . . .
В ковыль с пулеметною трелью
Стальные летят соловьи.
   У мельницы ртутью кудрявой
   Ручей рокотал. За рекой
   Мы хлынули сомкнутой лавой
   На вражеский сомкнутый строй.
      Зевнули орудия, руша
      Мосты трехдюймовым дождем.
      Я крикнул товарищу: "Слушай,
      Давай за Россию умрем".
В седле подымаясь как знамя,
Он просто ответил: "Умру".
Лилось пулеметное пламя,
Посвистывая на ветру.
        И чувствуя, нежности сколько
        Таили скупые слова,
        Я только подумал, я только
        Заплакал от мысли: Москва . ..
"Он душу мне залил метелью...", 1925

***
Есть умиранье в теперешнем
В прошлом бессмертие есть.
Глубже храните и бережней
Славы Корниловской весть.
Мы и живые безжизненны,
Он и безжизненный жив.
Слышу его укоризненный
Смертью венчанный призыв—
Выйти из мрака постылого
К зорям борьбы за народ.
Слышите, сердце Корнилова
В колокол огненный бьет!
"Есть умиранье в теперешнем...", 1925


Алексей Ачаир ( 1896 - 1960):

Мы живали в суровой Неметчине,
Нам знаком и Алжир, и Сиам;
Мы ходили по дикой Туретчине
И по льдистым Небесным Горам.
Нам близки и Памир, и Америка, 
И Багдад, и Лионский залив.
Наш казак у восточного берега
Упирался в Дежневский пролив.
Легче птиц и оленей проворнее, 
Рассыпаясь по тысячам мест,
Доходил до границ Калифорнии
Одинокий казачий разъезд. 
И теперь, когда чёрные веянья 
Разметали в щепы корабли, —
Снова двинулись в страны рассеянья
Мы от милой чумазой земли. 
На плантациях, фермах, на фабриках, — 
Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, —
В Аргентинах, Канадах и Африках
Раздаётся казачая речь. 
В академиях, в школах, на улицах, — 
Вспоминая Кавказ и Сибирь, —
Каждый Русский трепещет и хмурится,
Развевая печальную быль. 
Не сломала судьба нас, не выгнула, 
Хоть пригнула до самой земли.
И за то, что нас Родина выгнала, —
Мы по свету её разнесли.
1924, Харбин


Игорь  Северянин (1887 - 1941, Таллин ):

КЛАССИЧЕСКИЕ РОЗЫ
 
Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой! Автор:И. Мятлев. 1843 г.

В те времена, когда роились грезы
 В сердцах людей, прозрачны и ясны,
 Как хороши, как свежи были розы
Моей любви, и славы, и весны!

Прошли лета, и всюду льются слезы...
 Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране...
 Как хороши, как свежи ныне розы
Воспоминаний о минувшем дне!

 Но дни идут - уже стихают грезы.
Вернуться в дом Россия ищет троп...
 Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
1925


Анна Тимирёва (1893 - 1975)

Наперекор тюрьме и горю,
Утратам, смерти, седине
К ночному северному морю
Всё возвращаюсь я во сне.

Встают и движутся туманы
В рассвете золотой зари
Туда, под старые каштаны,
Где о любви ты говорил...

Где, жизни сдав себя на милость,
На крестный путь ступила я
И где навек переломилась
Судьба печальная моя!
1938 г.


Георгий Гончаренко   (1877 - 1940, Рига):
(псевдоним - Юрий Галич)

Напрасно невесты нас ждут в Петербурге,
И ночи в Собраньи, увы, не для нас.
Теперь за спиною окопы и вьюги,
Оставлены нами и Крым, и Кавказ.
Над нами кружат черно–красные птицы,
Три года прошли, как безрадостный сон.
Оставьте надежды, поручик Голицин,
В стволе остается последний патрон.
Подрублены корни, разграблены гнезда,
И наших любимых давно уже нет!
Поручик, на Родину мы не вернемся,
Встает над Россией кровавый рассвет…
1938-39, Рига

см.   Загадка "Поручика Голицына" - Новый блог Олега Лурье
www.oleglurie-new.livejournal.com,
а также - www.liveinternet.ru / white-force.narod.ru
 и др. информация в Интернет.
 Романс «Поручик Голицын» был написан Гончаренко в период 1938-39 годов в Риге,  а стихотворение неоднократно звучало в исполнении самого автора в кругу друзей и на творческих вечерах.


Николай Евсеев  (1891 - 1974):

Помню войну, что шумела когда-то.
Шли за Россию полки умирать.
Рава, Гумбинет, Варшава, Карпаты.
После далёко пришлось отступать.
Тяжкое помню прощание с Крымом,
Всё расставанье с родною землёй,
И пароходов тяжёлые дымы
Над голубой черноморской водой.
Константинополь… Завод под Парижем,
Время махнуло мне быстрым крылом.
Сильные плечи склоняются ниже…
Может быть, лучше молчать о своём.
Что же сказать? И кому это нужно.
Нечем хвалиться пред вами, друзья.
Всё ж драгоценною нитью жемчужной
Жизнь протянулась куда-то моя.
"Помню войну, что шумела когда-то...", 19..

Владимир  Маяковский  (1890 - 1930):

Глядя
     на ноги,
шагом
     резким
шел
   Врангель
в черной черкеске.
Город бросили.
На молу -
         голо.
Лодка
     шестивесельная
стоит
     у мола.
И над белым тленом,
как от пули падающий,
на оба
      колена
упал главнокомандующий.
Трижды
      землю
           поцеловавши,
трижды
      город
           перекрестил.
Под пули
        в лодку прыгнул...
                - Ваше
превосходительство,
                грести?- 
                - Грести!-
Убрали весло.
Мотор
     заторкал.
Пошла
     весело
к "Алмазу"
          моторка…
    из поэмы “Хорошо”,
1927

Владимир Смоленский (1901 - 1961):

НАД ЧЁРНЫМ МОРЕМ, НАД БЕЛЫМ КРЫМОМ

Над Чёрным морем, над белым Крымом
Летела слава России дымом.

Над голубыми полями клевера
Летели горе и гибель с севера.

Летели русские пули градом,
Убили друга со мною рядом,

И Ангел плакал над мёртвым ангелом…
— Мы уходили за море с Врангелем.
1957

***
Владиславу Ходасевичу

Всё глуше сон, всё тише голос,
Слова и рифмы всё бедней, —
Но на камнях проросший колос
Прекрасен нищетой своей.

Один, колеблемый ветрами,
Упорно в вышину стремясь,
Пронзая слабыми корнями
Налипшую на камнях грязь,

Он медленно и мерно дышит —
Живёт — и вот, в осенней мгле,
Тяжёлое зерно колышет
На тонком золотом стебле.

Вот так и ты, главу склоняя,
Чуть слышно, сквозь мечту и бред,
Им говоришь про вечный свет,
Простой, как эта жизнь земная.
"Всё глуше сон, всё тише голос,...", 1938

***
Ирине Туроверовой
А у нас на Дону
Ветер гонит волну
Из глубин голубых в вышину,
И срываясь с высот,
Он над степью плывет,
И тогда степь как лира поёт.
И выходит казак
На порог, на большак,
В всероссийский безвыходный мрак.
Сердце в смертной тоске,
Сабля в мёртвой руке
И кацапская пуля в виске.
Средь цветущих садов
Бедный рыцарский кров,
Подожженный руками рабов,
Полыхает в ночи,
Отзвенели мечи,
Замутились донские ключи.
Но подобный орлу,
Прорываясь сквозь мглу,
Не подвластный ни страху, ни злу -
Медный крест на груди -
Дон в крови позади,
Дон небесный ещё впереди.
"А у нас на Дону..." , 1938

***
Я знаю, Россия погибла
И я вместе с нею погиб -
Из мрака, из злобы, из гибла
В последнюю гибель загиб.

Но верю, Россия осталась
В страданье, в мечтах и в крови,
Душа, ты сто крат умирала
И вновь воскресала в любви!

Я вижу, крылами блистая,
В мансарде парижской моей,
Сияя, проносится стая
Российских моих лебедей.

И верю, предвечное Слово,
Страдающий, изгнанный Спас
Любовно глядит и сурово
На руку, что пишет сейчас.

Недаром сквозь страхи земные,
В уже безысходной тоске,
Я сильную руку России
Держу в моей слабой руке.
"Я знаю, Россия погибла...", 1955
***
Не надо о России говорить -
Не время, слишком поздно или рано...
У каждого из нас есть в сердце рана,
И кровь из раны не остановить.

Не жалуйся, не плачь, прижми к груди
Ладонь, чтоб рана медленней сочилась,
Любви не предавай, терпи и жди,
Покамест сердце не остановилось.

Мы можем только донести любовь...
И слаб герой, который в муке стонет.
И так чиста осчащаяся кровь
На медленно хладеющей ладони.
"Не надо о России говорить -...", 1957


Юрий Терапиано  (1892  - 1980, Маньи, под Парижем):

В грозе, в дыму, Господь, благослови
И удостой в раю счастливой вести,
Грехов прощенья и Твоей любви
Безбожников и верующих вместе.

Одним покровом, Боже, осени,
Дай русским соснам их прикрыть ветвями,
Штыки, снаряды, пули отклони,
Незримый щит подняв над их рядами.

О, сколько алой крови на снегу!
Встают бойцы навстречу рати черной,
Стоят они, наперекор врагу,
России новой силой чудотворной,

России прежней славою былой,
Как некогда на Куликовом Поле,
В огне Полтавы, в битве под Москвой…

Благослови народ великий мой
В его великой трудности и боли!
"В грозе, в дыму, Господь, благослови...",
1963, из сборника "Избранные стихи"

***
Почему я не убит, как братья –
Я бы слышал грохот пред концом.
Я лежал бы в запыленном платье
С бледным и восторженным лицом.

Кровь ручьем бы на траву стекала
И, краснея на сухой траве,
Преломляла бы и отражала
Солнце в бесконечной синеве.

Я молчал бы, и в молчанье этом
Был бы смысл, значительней, важней
Неба, блещущего ясным светом,
Гор и океанов и морей.

Бог сказал бы: «Вот лежит, убитый,
В грудь принявший легкий лет свинца,
Сын мой младший, на земле забытый,
Преданный и верный до конца».

И лежал бы я среди бурьяна,
Звезды б разгорались в тишине,
Падала б роса, и средь тумана
Страшно было б и спокойно мне.
"Почему я не убит, как братья –..."
1963, из сборника "Избранные стихи"



Кн. Николай Кудашев (1903 - 1978, Нью-Йорк):

ЛЕДЯНОЙ ПОХОДЪ

Ветер поземку стелит,
Треплет трехцветный флаг, - Глушит порыв метели
Топот и мерный шаг!Это Бояр раскосый
Шел в ледяной поход!
Пели стальные осы,
Алый сочился мед…Сам Генерал Корнилов
Родине обручил
Фронт, не имевший тыла,
Кроме своих могил…Сквозь ледяные реки
Шли переправы вброд, -
Видимо в каждом веке
Свой сумасшедший год!Только смертельный выстрел
Или в упор картечь
Право давали, быстро
Без приказания лечь…Перешагнув, живые
Шли… соблюдая черед…
Только в одной России
Мог быть такой поход!
19..?
***

БЕЛЫЙ КОРАБЛЬ
С берега, ради Отчизны спасения
В море чужое ушли
Белые воины, против течения,
С парусом Русской земли.
Шторм разрастается, парус наш клонится,
Мало нас стало числом.
Вал за валами вздымается, гонится,
Но рулевой за рулем.
Не отдыхает команда бессменная,
Глаз не сомкнет капитан!
Выше валы своевольные, пенные,
Стелется гуще туман.
В поисках долгих, за гладью лазурною,
Море изъездили мы...
Рифы скалистые, отмели бурные,
Грань добровольной тюрьмы.
Трюм перегружен, богатства несметные
Собраны нами в пути,
Но для кого? Раз сигнала ответного
Нам никогда не найти...
Рвется вода в бортовые пробоины,
Не опознать маяков...
Тщетно мы боремся с силой удвоенной,
Жалкая горсть смельчаков.
Верность Отчизне, наш вымпел в изгнании,
Наш маяка огонек...
Родина-мать! в красоте умирания
Белый корабль одинок.
Вороны хищные носятся стаями –
Сокол летает один.
Гордо несется корабль, направляемый
В бездны зыбучих пучин.
Белою лестницей, белым движением,
Белой легендой земли,
Белые рыцари светлым видением
В сумерках Мира прошли.
1977 г., США


Сергей  Данилов ( р. 1961 ):

ПЕСНЯ ГАЛЛИПОЛИЙСКИХ СТРЕЛКОВ

Ватной попоной тумана укрыв корабли,
Черное море прощается с войском России.
 Кто мы такие сегодня для этой земли?
Вы, есаул - не апостол, и я - не мессия.

Бурка казачья российского снега белее,
Неба российского светлый лазурный алтарь.
 Золото русских берез в Царско-сельских аллеях,
И принимающий выезд отец-государь.

 Крестик нательный, Георгия крест на груди,
Крест в небесах, на котором Россия распята.
 Родина, что ожидает тебя впереди?
 А впереди - диктатура пролетариата.

Бурка казачья российского снега белее,
 Неба российского светлый лазурный алтарь.
 Золото русских берез в Царско-сельских аллеях,
 И принимающий выезд отец-государь.
 
Константинополь, Босфор, что за магия слов,
В Мраморном Море развеются сладкие чары,
 Племя изгнанников, галлиполийских стрелков,
 А для России навеки веков - янычары.

 Бурка казачья российского снега белее,
 Неба российского светлый лазурный алтарь.
 Золото русских берез в Царско-сельских аллеях,
И принимающий выезд отец-государь.

Ватной попоной тумана укрыв корабли,
 Черное море прощается с войском России.
Невыносимо бежать от родимой земли,
А оставаться тем более невыносимо.
19..?

НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР

ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА.

Поручик выпьет перед боем,
Глоток вина походной фляги.
Он через час железным строем
Уйдет в психической атаке.
Поручик курит до сигнала.
На фотографии в конверте
Десяток слов, чтоб та узнала,
Как он любил за час до смерти.
Давно проверены мундиры,
Чтоб заблестеть, где блеск положен,
И офицеры-командиры
Уже торжественней и строже.
Вопрос решен. Итог не важен
За Русь и власть, за честь и веру,
Идти им полем триста сажен,
Не прикасаясь к револьверу.
Красивый жест! - игра дурная.
А Русь на Русь! и брат на брата?
Добро и зло, земля родная,
Ты перепутала когда-то.
Падет поручик. Алой змейкой
Метнется кровь из губ горячих,
Подарок русской трехлинейки,
Кусок свинца ему назначен.
Что ж! Каждый должной смерти ищет,
И не закон мы друг для друга,
Но Русь совсем не стала чище,
Судьба моя тому порукой.
И я пишу девиз на флаге,
И я иду под новым флагом,
И я - в психической атаке
Немало лет. Безумным шагом!
И я иду по вольной воле
По той земле, где нивы хмуры.
И мне упасть на том же поле,
Не дошагав до амбразуры.
19..?


  4 мая  2017г

  Фото из Интернета
  см. также:http://www.stihi.ru/2017/05/04/2001