проза-мысль, моё видение боли.
иногда рассвет не приходит слишком долго. для кого-то он не приходит никогда. иногда душе чересчур тесно в теле и она начинает истязать его, проситься на волю, но слишком страшно, что загуляет и не пускаешь. иногда отражение луны в свежем снегу слишком яркое, и этот свет умудряется слепить и без того больные глаза. не посмотреть вокруг. остаться неизвестным в неизвестном… может и к лучшему. это так же неизвестно.
открывать в промежутках больные глаза и почти видеть легкий, похожий на сигаретный дым, силуэт души, все жаждущей вырваться на свободу. рад бы уже ее выгнать, чтобы онемевшее дрожащее тело хоть немного успокоилось, но для этого нужна сила, а ее нет. она исчерпалась вместе с мыслями несколько часов назад, когда еще боялся отпускать.
любой свет раздражает, жмуришься, как крот и сердце долбит глухими ударами. если бы переносил свет – смог бы увидеть как оно бьется об грудь.
но это только первая стадия.
потом кажется что больше ничего не будет и самое страшное – это когда начинаешь смиряться. ждешь уже этот момент, момент освобождения и все не можешь дождаться, потому что он по неведомым причинам не наступает…ты готов к нему каждую секунду, и чем больше его нет, тем сильнее обрывается все внутри. теперь даже нечего ждать. после этого нет сил ни думать, ни шевелиться, обмякаешь как тряпка и приходит очередь боли. она копилась, росла, крепла, таилась как энцефалитный клещ. выжидала, и вот наконец-то настает ее очередь. как она счастлива – этот живущий отдельно организм Douleur.
это третья стадия – боль. чувствуешь, как она течет вместо крови, бьется вместо сердца, ты дышишь ею вместо легких и воздух который вдыхаешь – это тоже боль. каждая жилка, каждый капилляр, каждая мышца, даже мурашки, да что уж там, даже истерзанная несвободой и отчаянием душа – сплошная разнокалиберная боль. это больше, чем невыносимо. даже слезы из больных глаз обжигают щеки. в них она другая… другая, но все же…
на четвертой стадии – называть можно как угодно: кома, смерть, сон, абстракция, приход - что покажется ближе – глаза вдруг перестают болеть и закрываешь их, с таким же наслаждением, как жрет воздух чуть не погибший от асфиксии.
они слишком настрадались – глаза – слишком много хотели взвалить на них, и теперь бездна, в которую они попадают – не черная, а иссиня-черная.
васильковая тьма. она истыкана миллионом переливающихся еле заметных белых точек. они мирно плавают в бездне сознания, воспроизводимые уставшими глазами. васильковый в исполнении тьмы умеет согревать, можно даже позволить забыться и лететь сейчас выше всех. боль всегда сменяется благоговением, если правильно ее перенести.
«…тем и полезна, что заставляет двигаться дальше…»
если сумеешь добиться васильковой тьмы.