С утра штурмует небосвод непохмеленное светило,
На сковородке бутерброд шкварчит рассерженным котом,
И то, что умерло уже, и что пока что не остыло,
Ложится сажей на душе, а может – на душу крестом.
…А как хотелось быть одной струной Николо Паганини,
И предрассветной тишиной семь дней Творенья отыграть,
И в крепдешиновой ночи над затухающим камином
Писать о том, о чем молчит, струясь по венам, благодать.
Не Паганини – Паганель. Периодически наивный,
Бреду по строчкам бытия сквозь а-капельную капель,
Апрель отбросил с плеч шинель, да ливни заливают Ливны,
И спит Елец, а мне кропать мартиролог своих потерь.
По небосклону под уклон нести расстрелянную спину,
Крутясь, как белка в колесе, часы меняя на трусы,
Расслышать в карканьи ворон волшебный голос Джельсомино
И на последний краткий миг застыть над кромкой полосы.
Ну а потом, под суп с котом, раскинуть пепельные крылья,
И, прошивая облака, уйти в литую синеву,
И то, что умерло уже, и что пока что не остыло
Просыпать ворохом лучей с небес на сонную Москву.