Грохоча, как на лихой пирушке,
Танки мяли спелые поля...
Три противотанковые пушки
С ходу растоптали, веселясь.
И бежал от них седьмые сутки
С тех орудий боевой расчёт;
Пыль одна лишь в лёгких и в желудках,
По патрону всем наперечёт.
Брошенная кухня полевая
Сиротливо грелась у плетня:
Вот пустая, - как бы извинялась –
Уж простите, соколы, меня.
За плетнём подсолнечное масло,
В спешке позабытое, нашли.
Огурцами найденными хряская,
Запивали маслом, когда шли.
Застилалось небо пеленою...
Как же на восток был труден путь.
Нараставший рокот за спиною
Не давал им права отдохнуть.
И давились хохоча на башне,
Растоптав (присевшими в кустах)
Двух больных отставших, в муках страшных,
С пятнами на спущенных штанах.
Гордо обсуждали, полагаю,
Как страшны их танки для врага...
Но настала полоса другая -
Так комбат тот бывший излагал.
Нет его, а память всё коробит...
Нет лесхоза, где Пал Палыч мастерил.
Ну, а сколько танков он угробил -
Даже когда пил - не говорил.
Так со смертью рядом - до Победы,
До села - где смелый жил мужик.
Но гуся прикончить звал соседа...
Знал, как хочет гусь ещё пожить.