Танец на могиле отцов Ури Цви Гринберг
- Кто танцует на нашей могиле так радостно этой ночью? –
Вопрошает святая мама моя святого отца моего;
На руках его просыпается мальчик святой,
Сын сестры моей, рыжеволосый, родной;
Душа его скрипке подобна, он стройный такой,
Самый любимый из внуков в доме отца моего,
Нежным, родным голоском из могилы, милый мой,
Он маму мою вопрошает: - скажи мне, ответь!
Ты говоришь, танцуют на нашей могиле, да?
Это не могут быть враги...Устали они плясать,
Насытившись нашей кровью, и плугом пройдясь
По этому месту взад и вперед, опять и опять.
Может быть, это Мессия танцует здесь?
Дай Бог...И встанем, и оживем, и в Сион пойдем
Царь Давид меч свой вознес над Эдомом там ,
И тогда, может быть...возродится Храм.
Отвечает ему святая мама моя: -- Да, слышу я,
Это сын мой танцует; быть может, благую весть
Он пришел сюда передать, если танцует здесь.
И пусть мы схоронены в сердце его, в сердце его
С тех пор, как убиты и спрятаны под землей,
Он пришел на могилу нашу в стане врагов танцевать –
- Амен и амен...Мир вам, сокрытым в земле
Да, это я, сын ваш и брат, танцую здесь!
С разбитым, но и ликующим сердцем к вам я пришел:
Радуйтесь, дорогие мои, в могилах: я танцую здесь
Всей тяжестью скорби... Я танцую здесь, я живой:
Германия пала с позором! И мучитель наш,
Попиравший нашего Бога, сам себя раздавил. Вот оно:
То, о чем вы молились, когда убивали вас,
К чему каждое сердце стремилось в тот смертный час,
Свершилось -- свергнуто иго злодея! Свершилось!
Есть Творец в небесах: благословил нашу ярость!
Возрадуйтесь! Это я танцую здесь фрейлакс --
Нет иудейского царства в мире ни на пяди земли.
И героических армий под флагом Давида нет.
И не плывут в морях врагов наши военные корабли.
Но сражаются сотни тысяч иудейских мужей
Среди армий других, на суше и на воде:
Сила мужества, чудная сила геройства в них, --
Они львы, они тигры на шеях врагов своих:
У Навина не было воинов лучше них,
И не было ни у Давида, ни у Яная героев таких.
Колодцы ярости, боль напевов запаяны в них...
И чудо есть: не проглочен язык, не сточены зубы их
Из-за падения ашкеназов, нет! Канатами разума своего
Сдержали лавину ярости, бешеный скрытый гром,
Рвущиеся наружу от принятых мук...Стиснув зубы, шли
И шли они сквозь геенну смерти своих родных
Под цветными знаменами армий чужих
От русской до прусской земли.
И не ослабли телом; миллионы благословляют их.
И крепка сила ненависти миллионов сердец,
Что как волны моря, вздымаются и стучат
От горизонта до горизонта в стремлении и мольбе,
Чтобы пал ненавистный враг! Да, он падет
От разрушающей силы этого гнева -- падет наконец!
Этот извечный закон заповедан десницей Творца:
Тех, кого ненавидят евреи, погибель ждет и позор.
И самая память о них уйдет навсегда.
Ни на суше, ни на воде не останется и следа,
Как цезаревых следов на море...И вот
Иудеи выйдут, когда их ярость пройдет:
Так возвращается стадо, что разбрелось
От ненасытных волков.
Соберутся они, как шарики ртути, капли воды:
Обновят союз с мирозданием Божьим, с его красотой.
И пусть не счесть ненавистников их вокруг,
Они рады солнцу на небе, зеленой траве,
Танцуют фрейлакс во славу Творца,
И гимн величавый поют: в нем древняя сила Синая звучит
И вздохи морского прибоя -- старинный речитатив...
Они пели его, возвращаясь с полей войны,
Унося на верблюжьих горбах трофеи врагов.
И дивятся народы вокруг на пляски их:
-- Танцуют они на могилах врагов своих.
Не съел их ужас, скорбь не сломила их.
Они среди нас...на чужбине...Спаситель их не пришел,
Их трупов не счесть, и меч наш еще не остыл...--
Но скрыта ярость в их побелевших глазах --
И вот, я пляшу на могиле родной
Фрейлакс - на языке галута...
на иврите звучит "сасонит".
Пусть царя моего в народе нет, и цвет его в могилах лежит,
Но исход последней крови из ран, последний вздох
Из горящих ртов
Взывали единым голосом, силой последней:-- МЕСТЬ!
Да будет: Германской империи -- пасть! --
И пришел этот день. И вот я - пляшу.
Вот и все, вот и все --
Не пришел Мессия, ведь не все в народе ждали его.
Не бились в едином стремлении все сердца.
Колодцы ярости были внутри не у всех.
Если бы сила стремленья к нему была
Подобна великой силе гнева в сердцах и умах
Всего народа: - ГЕРМАНЕЦ! -
Пришел бы Мессия к нам до того, как явился враг.
И когда бы он встал и войну объявил - были бы мы
Суверенным народом на суше своей, на море своем.
И ответили бы германцу войной: так Давид воевал.
Отчего не бились к свободе миллионы сердец,
К владенью своим уделом еврейской земли,
На берегах средиземных, в исконных местах своих.
Лишь царапали карты странствий мысами кораблей.
А праотцы тех, кто владеет морем сейчас, и во всех морях
Жили в лесах, боясь открывать лица свои
Вне леса, там, где широты морей. И хмурились лишь,
И смежали глаза,когда до слуха их доходил
Гомон волн морских...как в ушах диких зверей --
Отчего не бились в едином порыве сердца --
Как волна к волне, как за валом вал,
Ритмом царства морского, стремленьем одним:
Поднялся ли враг на войну, или тих пока,
Собирая от края до края из рук наших дань,
Вгрызаясь в нас до корня своими зубами ...
Кто заповедает силу стремленья нашим сердцам,
Чтобы сердцем единым стали они?
Кто заповедать сможет стремленье единое там,
Где нет его: как указано - из металла крепчайшего,
А не того, нежного, как растянутая струна
И как мякоть халы, размокшей от слез...
И вот - не пришел Мессия...Не притянули его
Жгутами ярости всех миллионов рук
Из семидесяти галутов, где полыхал огонь...
Еле слышен был голос немногих, взывавших к нему,
Тех, кто слышал его в мечтах, как призыв трубы,
Как эхо своей души...
И вышли закончить бой: своими телами скалу потеснить.
Они знали, где та скала, и что за ней:
И то, о чем мечтали, нашли: край удела отцов
Ароматный, цветущий,воспетый в напевах край.
Прильнули ухом к песку и камню:
Там проклятие голо и раскалено.
Но они расслышали пульс живой, как и свой,
И звон родников -- и открыли их,
И разбудили жизнь в деревьях, дремлющих там.
Вот и все, вот и все...
Нет, не все! Это лишь малая грань:
Недостаточно мы тосковали: плоть народа тоскует не так.
Недостаточно царство строить рвались
Вожделением плоти, зовущим, теснящим...
Сойти со ступеней синей поющей тоски,
Подпоясаться мощью, выйти из края грез,
Завоевать то, к чему сердце рвалось...в молитвах, в мечтах.
Обрести наяву древнее поле мечты,
Высечь фундамент и стены из местных скал, чтобы там
Настоящая крепость встала и вырос Храм,
Чтобы ступени мелодий и край молитв
В истинный край вросли:
Как указано в книге святой,
Оправленной в нотные знаки напевов ее.
Найти старинное поле для приношений и десятину в нем,
Место, где вырастут виноградник и сад.
И плуг там пройдет, и сеятель добрый за ним,
И садовник, и земледелец,
И небо над этим полем - по мерке его;
Но там Создатель расслышит народа стон --
В древнем, старинном поле том ...
И так искупить тоску - пусть цветет.
Но нет от нее плода - лишь прекрасный цветок:
Тронь - и станет пыльцой...Обманчив его аромат...
Все-то мы видели, воочию, наяву,
Разумом мерили, изучали, чтобы построить свой дом,
Не поднимая взоров, строили жизнь земным трудом;
И над счетами корпели, как все, кто живет на земле..
Но суть избавления своего, грезу о царстве своем
Отдали небесам, возложили на крылья птиц -
В песнопеньях крылатых, во взглядах, в слезах...
И вот - не пришел Мессия. И тысячи лет прошли:
Потом и кровью платили мы за постой в чужих краях -
Изучили там языки семидесяти народов, науки их,
Унижением, болью, кровью оплачен был этот труд...
Но науку владения Царством не изучили - ту из наук,
Без которой судьба народа - галут.
Чего же мы все хотели? - Галута хотел наш народ:
Чтобы в доме детства от нисана и до нисана жить:
Все в том же краю, весной, и летом, и снежной порой,
До седины, а потом -- под камень, к родным:
Будни, субботы, праздники проводить, детей рожать,
Растить их там и женить.
И вода из колодца была нам вкусна, и те плоды,
Что в месяцы урожая приносили на рынок там...
Наслаждаться молитвой и Книгой своей - и культурой чужой.
И сладко спать, если можно... И собираться гуртом;
Судить-рядить, как ветви деревьев бесплодных, шуметь.
Но потом -- листопад...когда осень приходит в дом.
Сватать ничто с мечтой: ни то, ни се...
Или ждать, что одно с другим сольется само...
То ли переворот, то ли нет...Посреди -- тропа,
Та середина, та золотая -- вот беда...
А погром придет -- всем существом взывать:
Создатель! Что же делать с миром нашим сейчас, теперь?!
Сжалься над нами! Сохрани каждый дом, каждую дверь...
Любую малую вещь: она как испуганный зверь,
Дрожащий, готовый рыдать...
И под вечер над грудой трупов стоять,
Причитая: - Стряслось, чего и не думали ждать!
И видеть гоя-соседа, а он какой-то другой:
Весь его новый облик - ужас и жуть...
Это закон, это обычай двух тысяч лет --
Моление о Мессии: напевные фразы -- всем естеством...
В мире нет совершеннее этих фраз,
И нет на земле прекраснее их:
Моление о мечте...Но сила ярости не шагает за ним
Железными рельсами путь проложить за мечтой...
Она прозвучит и растает -- песня-мечта:
Две тысячи лет в галуте, во всех краях
Лишь порывы пустые: как в мускулах силы нет,
Как звука в провисших струнах арф...
А ведь на земле никакого другого народа нет,
Который обычаем, видом, путем своим
Был бы так прост и прям, музыкален и чист,
Когда бы жил, как мы, под исламом или крестом...обречен
Игу. с убитыми в ямах открытых, на земле могильщиков, там,
Где знамена их отцвели, где вкус их царства забыт
Там, где был их край под солнцем своим и луной,
С дуновением их ветров и рябью волн...
Точно забыли мелодии храмов своих,
Царей и князей имена, старинный язык отцов,
В чудном краю заповедавших вечный закон;
Другие с долей такой в пьяном дурмане валялись бы здесь
По канавам, в грязи и в крови, в слезах,
Без песни своей и молитвы, в затуманенном забытьи,
Не чуя ни тайны небес, ни расцвета своих детей...
И не взросли бы у них - как у нас в чужом краю,
Поэты и рыцари мысли под ликом Творца;
С нами закон этот шел от Синая через моря без конца,
Через огонь: сквозь сумрак; через скрещенье мечей
По площадям кошмара, над яром, где боль и жуть.
Могилы наши в снегах, и в ливийских песках,
И на суше они, и в глубинах рек и морей --
И не диво: гнев, на котором вырос край холмов из тел,
Устал от боли, измучен ею, как тело живое:
Весь шар земной, вся его тяжесть и жар,
Семьдесят разноязычных печалей, смертный кошмар
Гнев наш питают -- и он все растет,
Не взорвавшись пока...
Силу этого гнева чуял германский злодей.
Он знал: в нашей плоти она,-
Но нет в ней вождя, и нет защитной стены:
И вот он явился в надежде рассечь нашу плоть навек --
-- Нет, не пришел Избавитель...говорит святая мама моя.
Каждое слово сына слышала я.
Он говорит, и все ходит, и танцует на могилах отцов,
Возглашает: издох, как падаль, германский злодей.
Да будет у всех ненавистников наших такой конец.
Слышит мать, как сын на могиле пляшет:
Великая горечь, до сумасшествия, в танце его,
Как в огромном лесу, где ужас, и плач, и рык.
А влага,пришедшая к нам...холодная - это знак
Дождей. А если горячая...это слезы текут.
Он там пляшет и плачет...даже сейчас я его понимаю! -
мама моя говорит.
-- Враг поражен, но бесконечен галут.
И на главу Исраэля не вернулся Давидов венец.
Не разлился из наших слез восьмой океан.
А евреи вновь возвращаются ложа ночные стелить
На этой земле убийств, на камнях могил.
И накрывают стол, и несут на него плоды с полей,
Удобренных пеплом наших сожженных тел --но
Не сходят они с ума после этих яств, и пьют
Из колодцев с этой водой...Увы мне, увы!
Сын мой, первенец мой, навек одинокий мой:
Поэзии жезл --не золото, а горящая ветвь
В его руке - как ожог, навсегда.
И нет ни царя, ни Храма; но мой сын
На органе Храма играет стремления песнь
Страстно и широко,
Дабы не забывалась мелодия та!
Он облачен в пропитанный нашей кровью талит.
Стоит, и бросает красные розы в огонь.
О, только бы не отчаялся он!
Взгляни, наш Господь, всмотрись...
-- молится мама святая моя.
А я молчу и внимаю всей глубиной души...