Вчера, 9-го мая, стараясь как всегда ничем себя не выдать, вышел из трамвая в Киеве на Индустриальном мосту.
Замешкался у газетного киоска.
«С Днём Победы, брат», – угрожающе прошипело справа.
Из-за киоска вынырнул нетрезвый в кепке. Смотрел дерзко, с вызовом.
Я поздравил в ответ. Пожал ему руку.
«Ты почему за Победу не выпил?», – спросил, нарываясь, приблизив глаза, дыхнув в лицо.
«С работы иду. Сейчас выпью», – дважды соврал я.
Я давно не работаю и не пью. Когда-то из-за работы бросил пить. Теперь работы нет, а привычка не пить осталась.
Мы попрощались с победителем.
Но разговор не закончился, а прервался. Осталось недоверие, подозрение, непонимание кто из нас провокатор, а кто жертва провокации.
Под мостом на проспекте Лобановского двое нетрезвых, явно нарываясь, потребовали отзыв на пароль: «Слава Украине!».
«Героям Слава», – сказал я отзыв на пароль. Часовые пропустили меня.
Дважды на мосту и один раз под мостом - трижды отрёкся я в тот вечер, прежде чем прокричал петух.
Я не в засаде, не в окружении, не в тылу врага.
Для моей службы нет названия. Нет сигнальной системы, чтобы слать донесения в Центр.
Нет религии, чтобы хранить обычаи или веру.
Последний символ моей веры пал, раздавлен танками, разрушен артиллерией в боях за Углегорск, бывшую Кацапетовку.
Теперь я не радуюсь Победе, не скорблю по жертвам войны, а с пустым равнодушием наблюдаю, как дерутся между собой две партии.
У обеих партий одинаковые программы. Они борются между собой, но не за меня, зная, что я вступлю в обе.
Цель их борьбы Пенсионный фонд. Кто владеет Пенсионным фондом, тот владеет миром.
И всё же я должен написать шифровку, должен послать её и иметь почтовый штемпель.
Наши в парткоме, когда вернуться с Марса обязательно спросят, где я был и что делал по каждому дню.
Наблюдал. Писал донесения.