Почему постоянно замалчиваю тебя, севгилим?
Боюсь ли отстранить предъявлением, которое будто бы
приглашает к оценке, свидетельству, соучастию?
Оттого ли, что зависаем в местах непроизвольного
сиюминутного эроса? Вот воздвигаем шезлонги,
вот подключаем мух, на вид неразумных, настырных.
Мечутся истощенные концентрацией лдовлдофджлыовлдо,
но вскоре их сквош прерывается прелестью на всякий лад.
Такие вещи, как стихи, перестают отличать себя от
дурных привычек и призывов к nothing but transparency.
Неровное сияние кожных островов без усилий казаться
становится самодостаточным, точно свет от небесных тел.
Слиток человека, неправдоподобный, как зарождение
вселенной, переплавленный солнцем, растекается
по горизонту, событие за событием, наблюдая себя,
развивая беспочвенную убедительность жестов, хорошея
от пренебрежения к тому, что надвигается - падение или
возвышение цен, уровня моря, империй. Всё - склоны, долины,
уступы, локти, колени, голени, плечи, подмышки, изгибы.
Продолжая сонно желать, - вопреки внезапным намерениям:
слизывать соль, посыпать сахарной пудрой, выпекать
румяные куличики стонов, - соприкасаясь всполохами
глупостей, упиваясь равносильными волей и ленью,
остаемся фигурами на берегу, тайными свидетельствами
вероятного, местом и временем непроисшествий.