"Московский вестник" (журнал московских писателей и Литературного института)
№5, 2004
ФЕМИНА
Фемина, не дышите на свечу,
Не хлопайте глазами на поэта;
Послушайте сюда: я вас хочу...
Не торопитесь, я же не про это.
Я вас хочу спросить как на духу:
Кто я для вас, смешной и нелюдимый?
Как говорят французы - ху есть ху?
Не бойтесь, это - непереводимо.
Я к вам явился из волшебных снов,
Шикарный в меру сил, как Слава Зайцев,
Здоровый, как Порфирий Иванов,
Задолбанный судьбой, как сто китайцев.
И презирая кукольных Пьеро,
Привыкших сердцем тряпошным швыряться, -
Я настежь распахнул своё нутро
И предложил вам в нём поковыряться.
Я ненормален - есть такой грешок,
Не раз на этом пойман был с поличным.
Я знаю, что любить - нехорошо.
Скажу вам больше - даже неприлично.
И вас пугает мой нелепый вид,
Нелепые слова нелепой страсти...
Но кто же знал, что вас слегка стошнит,
Когда я распахну вам душу настежь?
Не склеилось у нас, и нечем крыть;
Мы с вами разной масти и покроя.
Позвольте трубку мира докурить,
И я топор любви навек зарою,
И грудь свою, как гроб, заколочу:
В нём так уютно, сумрачно и тухло...
Фемина, не дышите на свечу:
Она давным-давно уже потухла.
МГНОВЕНИЯ
И узрел я крылатого Джабраила; и кивнул Джабраил мне
рассеянно, как умудрённый хаджи бредущему мимо дервишу.
И вошёл я в смерть, и началось время смерти.
Аль-Шукир ибн Содир ас-Сиддик
***
Словно лев, одряхлевший в неволе,
Хищной памятью все мы храним
Юных лет изумрудное поле
И звенящее солнце над ним.
Что мы помним? фрагменты, детали...
Только целого нам не вернут.
Почему мы часов не считали,
Почему не жалели минут?
Как мы верили в мудрые книги,
Как усердно скрипели пером!
И неслись наши миги, как МИГи,
На далёкий свой аэродром.
*
а в эти мгновения
мы юными снобами
жевали склонения
хрустели основами
и лопали ложками
премудрость стилистики
а буковки блошками
скакали на листики
*
Юность, как мезозойская эра:
Сладкой патокой время текло;
И жила в нас наивная вера,
Будто время - добро, а не зло.
И для скромника, и для нахала
Плыли медленно дни и года;
Нежно молодость нас колыхала,
Как карасика в банке - вода,
И гудели медовые пчёлки,
И тепло ворковал голубок...
Мы не знали, что счётчик защёлкал
И мотает секунды в клубок.
*
а в эти мгновения
с прилежными клушами
о сумрачном гении
мы лекцию слушали
немного туманную
слегка монотонную
про жизнь его манную
про жизнь его томную
*
Хватит Вечности всем для ночлега;
Я ещё не готов - а пора б.
Жизнь - всего лишь большая телега,
Как сказал наш Великий Арап.
И мелькают весёлые спицы,
И мелькают вдоль тракта огни,
И вспорхнули испуганно птицы,
Упорхнули испуганно дни,
Пролетели мосты и заставы -
И в ночи только звёзды одне...
Жить и жить бы; а я уже - старый,
В неприветной, глухой стороне.
*
но в эти мгновения
паду на колени я
сойдёт просветление
уйдут сожаления
что вытоптал годы я
как Трою данайцы:
смерть - пахнет свободою!
Так пусть начинается.
КИСМЕТ
Вам держали "пушку" у лба?
Не сподобились? Ну и хрен с ним...
По-татарски кисмет - судьба.
Или, может быть, по-турецки.
Хочешь верь, а хочешь не верь -
Видишь сам, я мужик не хилый, -
Но когда распахнул он дверь -
Шибанула плесень могилы.
А в руке у него - "макар",
А с лица он - мертвяк зелёный...
"Я тебя, - говорит, - искал,
Помнишь, тварь, - говорит, - Алёну?"
Палец пляшет на спуске - мрак!
Мандражирует в ритме вальса...
Я же с нею не спал, дурак, -
Ну вот разве что - целовался,
Ну, слезу её стёр рукой,
Прикоснулся к ресницам длинным...
Так за что же ты, рог тупой,
В лоб мне хочешь влепить маслину?!
Ведь она ж была, как в раю,
Вдалеке от тебя, падлюки!
Приласкал я жену твою
За её великие муки,
Да за плач её дотемна,
Да за жизнь, что её пинала,
За любовь, которой она
Крылья белые обкорнала.
А его корёжит, волка/,
От обиды, бешенства, срама!
А в глазах у меня - тоска.
Только страху нету. Ни грамма.
Помирать, конечно, не мёд,
Но ни жути нет, ни озноба.
Любопытно - когда ж нажмёт?
Да и то сказать - не особо.
Чую в теле лёгкий напряг
От весёлого ожиданья!..
Вдруг гляжу: возникло в дверях
Удивительное созданье.
Как вошла за ним она вслед -
Поперхнулась в часах кукушка;
Тут её и признал я - Смерть.
Пропадай, моя черепушка...
Ты видал её - так на так?
Ничего, братан, поправимо.
Неспроста, родной, неспроста
К ней бредём по горло в крови мы.
Это всё брехня, что коса,
Что черны глазницы пустые:
Золотые у ней волоса,
И глаза у ней - золотые!
Как же, смертушка, ты нежна,
Как же бабы живые грубы!
Тянет руки ко мне она,
Раскрывает влажные губы,
Колокольцы её звенят,
И маня/т они, и ласкают...
И я понял, что жизнь - херня.
Хоть хорошая, хоть какая.
Что в той жизни? Пьянки с б л я д ь м и
Да мытаришь душу за гро/ши...
Жми, шепчу ему, падло, жми!
Что ж ты тянешь, такой хороший?
Светлый, радостный я сижу -
Бей бродягу хоть в лоб, хоть в спину!
...Не хватило псу куражу,
Опустил он свою волыну.
Дальше просто: зашли в кабак,
Накатили мы с ним "Пшеничной".
Он хотя на дух и слабак,
Но по жизни - мужик приличный.
Только мне - какие понты/?
Не от водки мне стало жарко:
Захмелел я от красоты,
Для которой жизни - не жалко!
Симпатичная баба - Смерть,
Особливо с доставкой на дом...
Есть такое слово - кисмет.
Ну, да вам объяснять не надо.