Милый Фридрих! Звонил тебе дважды,
А в ответ лишь гудки, да гудки.
Тётя Гретта сказала однажды,
Ты по-прежнему ссышься в портки.
Говорит, что, как только весною
Пробиваются к травке лучи,
Ты впадаешь опять в паранойю,
Плюс ещё, недержанье мочи.
Я, племянник, тебя понимаю.
В сорок пятом ты был пацаном.
Я и сам, ближе к этому...к Маю
Всё исподнее мажу дерьмом.
А, как вспомню ту зиму в окопах
И в бинокль очертанья Кремля...
У меня расслабляется ж...па.
И опять на обмен труселя.
Наша mutter, ну, та, что рейхсканцлер,
Снова мутит, и ей невдомёк,
Что хоть с санкциями, хоть без санкций
Повториться, быть может, урок.
Мы потомки великих тевтонов!
Не пристало нам гадить в штаны.
А вокруг, Фридрих, столько ган...нов,
Бесноватей того сатаны.
Наша Дойчлянд, племянник, не наша.
И тому сотня тысяч причин.
Мы её превратили в парашу
Для явившихся, вдруг, сарацин.
Мне пора, милый Фридрих! С приветом!
Чуть с тобой не профукал намаз!
Наш Аллах не прощает за это!
Обнимаю. Твой дядюшка Ганс.