Хмурым днем, без луны, без мороза
Вдруг послышался жалобный вой.
В сердце словно вонзилась заноза…
Не от страха… От боли чужой…
Этот вой не похож был на волчий,
Что от ужаса сердце сжимал,
Не заставил бежать, что есть мочи,
А напротив, приблизиться звал.
Как-то ночью, когда сладко спится,
Тихий шорох поднял малыша.
Неподвижно стояла волчица,
Носом воздух втянув, не дыша.
Мама, в морду лизнув непоседу,
От него за собой увела
Трех охотников, шедших по следу,
И обратно домой не пришла.
Волк, вернувшись, узнал про волчицу,
Стиснул челюсти, чтоб не завыть,
И обратно в ночную станицу
За едой, чтоб мальца накормить.
Оглянувшись, сказал: «Волк не плачет.
Если сдавит тоска – лучше вой».
В этот раз отвернулась удача.
Не вернется с добычей домой.
Не накормит худого волчонка,
Не лизнет в мокрый кожаный нос.
Выстрел в бок за больного ягненка
В волчий рай его душу унес.
Не успел научить – слишком молод,
Чтоб еду для себя добывать.
Третьи сутки настойчивый голод
Заставляет щенка подвывать.
Выжил, нет ли, кутёнок-сиротка...
Может, к стае прибился какой…
До сих пор давит грудь этот робкий,
Этот первый, терзающий вой.