1
Вот уже и горная тропинка, обласканная осторожными шагами путника, осталась позади. Она передала его, как эстафету, цветущему лугу, который тянулся разноцветной лентой вдоль уютной речушки, повторяя все ее повороты. А та в свою очередь послушно следовала изгибам холмов, неожиданно сменивших отступившие на задний план горы. И как бы те не вытягивали свои поседевшие от ледников головы, уже не удавалось разглядеть ничего издалека, кроме дыма, клубящегося из труб уже просматриваемого вдалеке поселка.
Мужчина наклонился и сорвал бездумно несколько полевых цветков. Рука сама потянулась к ним, словно намагниченная внутренним желанием. Да и как можно было удержаться? Утро пылало румяностью и свежестью, обещая богатый на события день. Настроение у человека было прекрасное, а почему бы и нет?! И дело совсем не в нескольких фиалках и ромашках, оставивших росу на губах. Машинальным движением их поднесли к лицу, вдохнули на мгновенье и тут же отбросили в сторону. Наступают моменты в жизни, когда, невзирая на непогоду и клубок обступивших противоречий, губы сами растягиваются в неожиданной улыбке. Да, загнанному в тупик человеку не остается ничего другого, как улыбаться, прощая этот мир за то, что он делает ему больно и зажимает в тиски дум. Прохору захотелось остановиться и оглянуться. До сих пор он находился в плену мыслей, а ноги машинально повторяли маршрут реки. Но внезапно он широко открыл глаза, до сих пор смотрящие только внутрь, и сознательно вздохнул, набрав полные легкие цветочного лугового запаха в который легкий ветерок успел добавить привкус горных склонов. Потом он с шумом выдохнул, словно пытаясь отогнать на несколько мгновений то, что последнее легло бременем на душу.
Прохор с интересом огляделся, словно увидел впервые окружающую природу. Со всех сторон человека обступил могучий лес. Древние сосны и величественные кряжистые дубы одобрительно зашумели верхушками и приветливое подрагивание нижних веток говорило об их солидарности с остальной кроной. Деревья словно нашептывали: "Спасибо тебе путник, что пожелал с нами общаться. Не пожалеешь об этом. Мы не можем прийти к тебе. Вросли корнями навсегда, вынуждены мириться с соседями, и делить с ними влагу, поступающую с неба. Хорошо вам, людям. Дружите с тем, с кем хотите, идете туда, куда пожелаете. И часто ошибаетесь Но не в этом дело. Мы, деревья, всегда вам рады. Приятно заслонить своей кроной от дождя, солнца, рады дать вам надышаться лесным воздухом, а порой и полакомиться лесными ягодами". Сосны, ели, дубы, клены, осины предлагали безвозмездную дружбу, пусть и временную.
Прохору вдруг захотелось сойти с тропинки, прикоснуться к дубу, обнять его и поговорить, пусть и без слов, просто постоять и попытаться напитаться могучей силой дерева. Он неосознанно подошел и, смеясь обнял ствол, как дорогого человека после долгой разлуки.
А потом рассмеялся, наклонился к начинающим расцветать кустикам земляники, затерявшимся среди папоротника, и сорвал красную ягодку. Подержал ее на ладони, словно увидел маленькое чудо и положил не спеша в рот. Сразу повеяло детством. Как это было давно. А может никогда и не было у него детства, а он прочитал о нем в книжке. К людям часто приходят воспоминания о прошлом...чужом прошлом, которого они не проживали. И они начинают в него верить.
Вот сейчас, подумал Прохор, придет он в поселок, подойдет к дому, который ему часто снился и толкнет калитку. Потом откроет дверь. Почему-то подумал, что она будет не запертой. Рядом с домом его встретит коза, удивится, что давно не приходил, так давно, что она уже состарилась, ожидая его. А вот и пенек, на котором рубил дрова. Сколько он помнит поленьев, которые потом Прохор бросал в печь! Парень любил смотреть, как радостно встречали "коллегу" другие поленья. Как ласково окутывал огонь нового избранника и изгибался в танце, слегка потрескивая от удовольствия. К человеку же огонь обращался своим теплом, приглашая согреться. Все в мире имеет свою цену и предназначение.
А какую роль выполнял он, Прохор в это маленьком мирке уюта ?
Приносил ли он достаточно тепла сам близкому и родному человеку, который делил с них кров, порой боль и расстройство?
И была ли на самом деле та ночь, которая привела его ободранного, небритого, покрытого ссадинами, с гноящейся раной в боку сюда в далеком сорок четвертом? И открыла ли ему, не боясь ночи и незнакомца пожилая женщина, в грязном переднике, только что закончившая свой трудовой день?
2
Вчера, когда Прохор сказал экскурсоводу их группы, что хочет вместо поездки на керамическую фабрику, посетить знакомых, тот не удивился. Такое случается в поездках часто.
Человек продолжал обнимать дуб и прислушался к себе.
...Он увидел, девятнадцатилетнего солдата, вырвавшегося из окружения, потерявшего своих однополчан в последнем бою. Что ему оставалось? Неожиданное для немцев наступление оказалось непредвиденным провалом армейского руководства. Потом на торжественных митингах все вспоминали только о победах, забывая умышленно о поражениях. А его, Прохора, чуть ли не первый бой окончился окружением. Он вспомнил, как трясло мальчишку, которым по сути был он, когда увидел, что остался один среди трупов и уже слышна немецкая речь. Сейчас его найдут и расстреляют, а может и того хуже: отправят в концентрационный лагерь. Поставят клеймо с номером и станет он до конца дней своих уже не человеком, а математическим знаком.
Но когда немец ткнул его дулом автомата, тупое ожидание сменилось резким броском, невзирая на рану в боку. Через несколько секунд, не ожидающий нападения, фриц уже замер навсегда и неподвижными глазами взирал на темнеющее небо. Прохор сам не знал, как это случилось? Как сжались его пальцы смертельным кольцом после того, как упавший, споткнувшийся о тело фашист, оказался рядом. Падая, немец пытался схватиться за что-то, теряя равновесие, отпустил палец с гашетки автомата. Это и спасло жизнь Прохору и предрешило судьбу фашиста. Когда он разглядел лицо врага, то увидел такого же мальчишку, как он сам, но одетого во вражескую форму.
Нужно было уходить. Руки продолжали трястись мелкой дрожью, ведь раньше даже мухи не обидел, а тут такое... Но на войне - или ты победил, или будешь лежать в сырой земле.
На войне смерть - это одна из форм существования материи, как это не парадоксально. Пусть и недолгая, пусть и страшная.
Опять раздалась немецкая речь, солдаты видимо искали потерянного товарища. Прохору повезло, группа поиска отдалилась и он, превозмогая боль в боку, и не обращая внимания на сухие ветки, которые безжалостно резали руки и лицо, продолжал ползти куда-то. Куда? И сам не знал. Главное прочь от этого страшного места, где состоялось его второе рождение. А вот и какой-то хутор. Земля Польши. Это была почти граница. У Прохора хватило сил только доползти до последней хаты.
Он смутно помнит, как открыли дверь на его тихий стук по косяку.
Женщина втащила солдата внутрь и озираясь по сторонам, не видел ли кто, быстро закрыла толстую дверь. Полька оказалась добросердечной и заботливой. Но первым делом она стащила Прохора в погреб, поместила его в самый дальний угол и забросалa соломой. Он не сопротивлялся, понимая, что его прячут. Потом хозяйка вытащила старую лестницу и унесла в чулан. Тут же раздался настойчивый стук сапогами в дверь. Она побежала открывать.Трое немцев стояли, держа наизготове автоматы, словно во время боя и ругались между собой. Женщина поняла это по диким возгласам и грубой речи. Ее оттолкнули, едва отодвинула задвижку. Потом они ходили по комнатам, поливали их автоматными очередями. Несколько очередей послали и в погреб, у хозяйки замерло сердце. Но ни один крик оттуда не раздался.
Потом ей приказали больше на жестах, чтобы покормила. Но она понимала смысл речи. Отец был наполовину немец. Когда вынесла все что было в доме съестного и положила на стол, глаза фашистов загорелись:
- Ешь. Сволочь! Посмотрим чем травить собралась!
Когда она отломила ломоть хлеба и положила в рот крохотный кусочек мяса, немцы оживились. Влив в себя по полкружки, принесенного с собой шнапса, они набросились на еду. А потом, повеселев, даже похвалили, сказав, что хозяйка молодец. Вслед за этим один из них выскочил во двор и стал в упор расстреливать кур, придя от этого в неописуемый восторг.
Два немца оккупировали кровать и вскоре захрапели, а третий плотоядно посмотрел на Гжату. Она понимала, что сейчас произойдет и решила пойти навстречу, пока ее не взяли силой. Потом могут и пристрелить или сжечь с хатой вместе.
Она улыбнулась грустной, безнадежной улыбкой. Отбросила свои волосы назад и расстегнула верхнюю пуговку кофточки. Молодой немец был еще безусый и сильно испугался, когда Гжата притянула его к себе.
Потом он благодарными глазами посмотрел на женщину и даже отвернулся, когда она одевалась. Юнец ласково погладил ее по щеке и сказал робко: "Гут, паненка." Когда, его друзья проспались и потащили за собой, он еще долго оглядывался.
Получив распоряжение ради шутки пристрелить козу, он послал очередь над головой животного. Женщина благодарно посмотрела молодому насильнику в лицо и сказала по-немецки: "Данкэ шон".
Все это она потом рассказала Прохору, когда заплаканная по приставной лестнице опустилась к нему. Гжaта выходила молодого бойца. Скоро рана зажила, и он собрался в дальний путь. Советские войска в этом участке фронта после неподготовленного наступления отошли далеко. Путь предстоял долгий и опасный. Но у Прохора на душе уже было спокойно. Он был другим человеком. И в сердце его жила любовь к этой благородной сорокалетней женщине, спасшей его, рисковавшей ради него жизнью. Только одно воспоминание разрывало душу. Как-то ночью он прокрался в комнату хозяйки и сидел тихо, как мышонок, прислушиваясь к спокойному дыханию своей спасительницы.
А под утро она открыла глаза и увидев его рядом с собой, все поняла.
- Тебе это очень нужно? - тихо робко спросила она.
- Да я сам не знаю..., - робко ответил растерянный юноша.
- Иди сюда, мальчик. От судьбы не уйдешь.
Его тогда позвали. Но она попросила, чтобы это было в первый и последний раз.
Вскоре он постарался вытравить из памяти свой гнусный, как ему казалось, поступок, старался помогать по хозяйству и делал все возможное, чтобы заслужить доверие и авторитет женщины.
Она ему тогда сказала: "Ты не виноват, это молодость в тебе бурлит".
3
Три месяца пролетели, как один день.
Потом Прохора, когда перешел фронт, война взяла в свои ежовые рукавицы. После нескольких допросов и даже одного с рукоприкладством, молодого бойца все же отправили опять на фронт, но уже в штрафбате. Особого доверия к тем, кто вернулся из-за линии фронта и окружения, не было.
Поэтому и закончил войну рядовым, в Будапеште. Потом перед глазами человека словно стерся кусок жизни в двадцать лет. И вот он опять в этих местах, где жизнь разделилась на две половины: до и после.
Больше всего он боялся что его встретит старуха, которая шепелявя беззубым ртом, пригласит войти в дом.
Прохор застыл, оттягивая с волнением этот момент. Но на пороге оказалась молодая девушка, лукаво и заигрывая смотревшая из под платиновой челки.
- Гжата? С удивлением спросил Прохор, понимая абсурдность вопроса.
- Нет что вы. Мама сейчас уехала. Но заходите.
После некоторого молчания Прохор промямлил:
Извините, нет, я тут проездом. Так...
- Что-то передать... и от кого? - девушка продолжала улыбаться.
- Нет, ничего, спасибо, мне пора.
Вскоре дочь Гжаты захлопнула дверь, послышался звук телевизора, видимо случайный прохожий отвлек от сериала.
Идущий в глубоких раздумьях мужчина думал: и девчурка даже не догадывалась, что этот человек может быть ее отцом.
А может и не он.
А может и тот немец, уступив которому Гжата спасла и себя и его, Прохора.
Мужчина заплакал и быстро пошел обратно по дорожке ведущей к реке.
Он жалел только об одном, что забыл спросить имя девушки. Но нужно ли ? Зачем в себе будить муку сомнений? А может этого всего и не было? И хорошо что его пятнадцатилетняя дочь никогда не узнает, что у не есть где-то на свете сводная сестра, говорящая по-польски, в жилах которой течет немецкая кровь.
Когда уставший от дальнего пути Прохор пришел в гостиницу, его друг еще не спал.
Прохор спросил прямо с порога:
- Ну, как экскурсия на фабрику?
- Фабрика как фабрика, ничем не лучше и не хуже любой нашей... а как твой культпробег к знакомым? Видел? Пообщался?
- Прохор посмотрел на друга таким взглядом, что тот засуетился.
- Слушай, ты часом не заболел, на тебе лица нет?
Экскурсовод сказал, что завтра экскурсия в поселок, где в музее этнографии у нас будет местный гид, кажется зовут Гжата.
- Гжата? - у Прохора подкосились ноги. - Нет, знаешь, мне нездоровится, я не поеду.
Потом после некоторого замешательства он промямлил.
- Все же спроси, как дочку Гжаты зовут, ладно?
На следующий день Прохор весь день провел в напряжении и не мог дождаться возвращения друга с экскурсии.
- Ну как, видел? - в волнении спросил он Семена.
- Видел... и даже записка для тебя от Гжаты.
Прохор почти вырвал из рук друга конверт. Там находился наспех написанный на клочке бумаги текст и фотография девушки.
"Милый, спасибо, что навестил меня с дочкой. Ты наверно думаешь, чья она кровинка и подсчитываешь дни. Не переживай, пришли мне свой анализ крови. Посмотрим, сравним.
Даже если она не твоя, то я назвала ее Проха, в честь тебя. Вот мой точный адрес...Твоя Гжата".
***
Мужчина никогда не ответил Гжате.
Прохор боялся правды. Пусть лучше разрывается сердце от сомнений. Так комфортнее. Он не хотел терять случайно найденную дочь.
И еще его мучила тайна: как она узнала, что случайный прохожий, зашедший на минутку, он.