Всё начиналось так давно, и так по-детски величаво,
что не заметил, как любовь ко мне во дверцу постучала,
и нежной поступью своей меня на век очаровала.
Да, мы когда-то лишь дружили, наше владение - юный смех.
была ты в этом бренном мире - один роднейший человек.
И не хватало нам пространства, ни гор и ни озёр, ни рек,
но мы везде за счастье слыли
и звук сердец несли в себе.
Но время шло, и мы менялись, даже успели позабыть,
как некогда могли любить и счастье поровну делить,
но встретились, и ничего от жизни не удалось скрыть.
Я рассказал тебе о чувствах, о всех переживаньях, болях,
и ты ответила мне грустно,
сказав, что вовсе не на воле
ты провела частицу дней, которые живут в тебе.
И тут доверие проникло в мое нутро и в душу мне.
Родного человека увидел снова я в тебе,
но умерла надежда на любовь в холодном том, весеннем призрачном огне.
Ну, а теперь у нас прекрасно идут дела,
на небе ясно, и та сирень уж расцвела,
что под окном твоим росла.
Мы также радуемся встречам, как миллионы лет назад.
и юный смех - владение наше, и твой прекрасный, чудный взгляд,
что не забыть мне никогда, и я тому уж очень рад.
А помнишь, как в ночи туманной мы пробирались сквозь поля,
и я сказал, слегка стесняясь: "Люблю тебя."?
Ты посмотрела, улыбнулась, ответив, слова не тая:
"Меня так радует любовь твоя".
А время шло, но в этот раз все те же, мы едем вместе в утреннюю даль.
И я не только о Ростове, о жизни нашей, вспоминай,
как мы без доли сожаления, без остановок на ночлег,
все едим прямо. Разве нет?
И нас ничто не остановит, ничто уже не бросит в дрожь,
а если есть в этом сомнения,
ты и не думай, уничтожь.
Да что же это? Я-то знаю, ты, как никто, меня поймешь,
откроешь взор всем разветвленьям,
и солнцем очутится дождь.
Мы вместе сможем сделать всё, что только захотим.
Мы вместе - это значит, исход у пламени один.
И некому поставить нам преграду, лишь Бог наш Fuhrer, господин.
Давай же забудемся в лютом угаре, сбежим в другой мир по ночным проводам,
И не будут помехой, ни люди другие, нам, ни города,
Ведь жизнь-то наша еще молода, так свежа и горда.
Давай уничтожим окружность, чтоб не сковывала нас цепями.
Мы свободные, вольные птицы, мы сможем найти себя сами.
Нас не разлучить ни грустными днями, ни городами.
Заберемся на пик пирамиды, у подножья которой жизнь.
Повторюсь, мы вольные птицы, так давай же туда сбежим.
Не оставив ни мысли прохожим, и ни капли сожаления другим,
ведь мы вместе, а значит, исход может быть только один.