Перевод стихотворения Георга Тракля
Когда на сердце одиноко,
Так хорошо идти под солнцем
Вдоль жёлтых летних стен.
В траве едва слышны шаги;
Почил сын Пана в сером мраморе.
Мы вечерами на террасе
От тёмного вина хмелели,
И пламенели персики в листве,
И лился смех, как нежная соната.
Прекрасна тишина ночная.
На тёмных нивах
Встречали нас и пастухи, и звёзды бледные.
А осенью нас роща одарила
Предельно ясным, трезвым пониманьем.
Вдоль красных стен идём покойно мы,
Глазами удивлёнными следя за птичьим перелётом.
И белая вода по вечерам стекает в погребальные сосуды.
В ветвях деревьев голых праздник неба.
Нам хлебы и вино крестьянин чистыми руками подаёт.
И мирно дозревают фрукты у солнца в кладовой.
О, как серьёзны лица мёртвых - тех, что любили мы!
И созерцанием одним жива душа.
Безбрежна царственная тишь пустого сада,
Где юный инок сплёл себе венок из бурых листьев
И дышит золотом его.
Рука коснётся синей влаги вековой,
Как бледной сёстриной щеки морозной ночью.
Так гармонично и тихо хождение под окнами друзей,
Где одиночество и шелест клёна,
Где, может быть, ещё поют дрозды.
Прекрасны выходящего из тьмы
Шаги и жесты изумленья,
Движенье медленных очей в карминной пустоте.
Вот, заблудился незнакомец в ночном самоубийстве ноября,
В плену ветвей сопрелых, прокажённых стен.
Здесь прежде шёл монах, заворожённый безумья своего нежнейшей скрипкой.
О, как ты одиноко затихал, вечерний ветер!
В тени оливы замерев, склонилась голова.
Людского рода гибель потрясает,
И нынче златом звёзд полны её глаза.
Звон колокольный утонул во мгле вечерней.
Упали аспидные стены площадей,
И убиенный воин нас зовёт к молитве.
Сын бледным ангелом переступает
Пустого дома отчего порог.
Уходят сёстры к седовласым старцам,
Он их найдёт, уснувших под колоннами -
Вернувшихся назад паломниц грустных.
О боже! В волосах их нечистоты, черви.
Вот, что увидит он, ступая в серебро,
А мёртвые покинут тихо пустые комнаты свои.
О, ваши псалмы в полыханье ночного дождя!
Кротость глаз их крапивой стегают холопы.
Бузинные кисти, как руки ребёнка,
Над могилой пустой удивлённо склонились.
Тихий свет пожелтевшей луны
Простынь юноши залил, томящегося лихорадкой,
Перед тем как исчезнуть в безмолвье зимы.
Над Кидроном высокие помыслы множит
Кедр, ласково развернувшийся
Под бровями отца голубыми.
И на пажить ведёт своё стадо ночное пастух.
Или это лишь крики во сне?
В том, где бронзовый ангел, людей повстречавший в дубраве,
Их священную плоть на решётке пылающей плавит.
Виноградник пурпурный по мазанке вьётся,
Жита жёлтого ворохи звонкую песнь завели.
В ней жужжание пчёл и полёт журавлиный.
На дороги камней все воскресшие выйдут под вечер.
Прокажённые, в чёрной воде отразятся
Одеянья нечистые сбросят с себя,
Плача ветру живому, летящему с розовых склонов.
Стройные девы на ощупь идут переулками ночи,
Словно доброго пастыря ищут,
Нежным пеньем дома их полны по субботам.
Пусть напомнит им песня о юноше прежнем,
О безумье его, о бровях поседевших, о смерти,
Наводнившей глаза его тлением синим.
Как горька эта музыка встречи!
Ступени безумия в комнатах чёрных,
Тени древние предков в распахнутых настежь дверях.
Здесь душа Гелиана глядит в заржавелое зеркало,
И с чела ниспадают проказа и снег.
Звёзды на стенах погасли
И белые призраки света.
Прах и кости могильщик бросает в траву
И кресты, пав на землю, молчат на холмах.
Растворён сладкий ладан в пурпуровом ветре ночном.
Очи мёртвых разбиты, уста чернотою зияют,
Словно бредя, внук думает о безысходности тёмной.
И смыкает над ним бессловесно Бог небесные веки свои.
HELIAN
In den einsamen Stunden des Geistes
Ist es sch;n, in der Sonne zu gehn
An den gelben Mauern des Sommers hin.
Leise klingen die Schritte im Gras; doch immer schl;ft
Der Sohn des Pan im grauen Marmor.
Abends auf der Terrasse betranken wir uns mit braunem Wein.
R;tlich gl;ht der Pfirsich im Laub;
Sanfte Sonate, frohes Lachen.
Sch;n ist die Stille der Nacht.
Auf dunklem Plan
Begegnen wir uns mit Hirten und wei;en Sternen.
Wenn es Herbst geworden ist
Zeigt sich n;chterne Klarheit im Hain.
Bes;nftigte wandeln wir an roten Mauern hin
Und die runden Augen folgen dem Flug der V;gel.
Am Abend sinkt das wei;e Wasser in Graburnen.
In kahlen Gezweigen feiert der Himmel.
In reinen H;nden tr;gt der Landmann Brot und Wein
Und friedlich reifen die Fr;chte in sonniger Kammer.
O wie ernst ist das Antlitz der teueren Toten.
Doch die Seele erfreut gerechtes Anschaun.
Gewaltig ist das Schweigen des verw;steten Gartens,
Da der junge Novize die Stirne mit braunem Laub bekr;nzt,
Sein Odem eisiges Gold trinkt.
Die H;nde r;hren das Alter bl;ulicher Wasser
Oder in kalter Nacht die wei;en Wangen der Schwestern.
Leise und harmonisch ist ein Gang an freundlichen Zimmern hin,
Wo Einsamkeit ist und das Rauschen des Ahorns,
Wo vielleicht noch die Drossel singt.
Sch;n ist der Mensch und erscheinend im Dunkel,
Wenn er staunend Arme und Beine bewegt,
Und in purpurnen H;hlen stille die Augen rollen.
Zur Vesper verliert sich der Fremdling in schwarzer Novemberzerst;rung,
Unter morschem Ge;st, an Mauern voll Aussatz hin,
Wo vordem der heilige Bruder gegangen,
Versunken in das sanfte Saitenspiel seines Wahnsinns,
O wie einsam endet der Abendwind.
Ersterbend neigt sich das Haupt im Dunkel des ;lbaums.
Ersch;tternd ist der Untergang des Geschlechts.
In dieser Stunde f;llen sich die Augen des Schauenden
Mit dem Gold seiner Sterne.
Am Abend versinkt ein Glockenspiel, das nicht mehr t;nt,
Verfallen die schwarzen Mauern am Platz,
Ruft der tote Soldat zum Gebet.
Ein bleicher Engel
Tritt der Sohn ins leere Haus seiner V;ter.
Die Schwestern sind ferne zu wei;en Greisen gegangen.
Nachts fand sie der Schl;fer unter den S;ulen im Hausflur,
Zur;ckgekehrt von traurigen Pilgerschaften.
O wie starrt von Kot und W;rmern ihr Haar,
Da er darein mit silbernen F;;en steht,
Und jene verstorben aus kahlen Zimmern treten.
O ihr Psalmen in feurigen Mitternachtsregen,
Da die Knechte mit Nesseln die sanften Augen schlugen,
Die kindlichen Fr;chte des Hollunders
Sich staunend neigen ;ber ein leeres Grab.
Leise rollen vergilbte Monde
;ber die Fieberlinnen des J;nglings,
Eh dem Schweigen des Winters folgt.
Ein erhabenes Schicksal sinnt den Kidron hinab,
Wo die Zeder, ein weiches Gesch;pf,
Sich unter den blauen Brauen des Vaters entfaltet,
;ber die Weide nachts ein Sch;fer seine Herde f;hrt.
Oder es sind Schreie im Schlaf,
Wenn ein eherner Engel im Hain den Menschen antritt,
Das Fleisch des Heiligen auf gl;hendem Rost hinschmilzt.
Um die Lehmh;tten rankt purpurner Wein,
T;nende B;ndel vergilbten Korns,
Das Summen der Bienen, der Flug des Kranichs.
Am Abend begegnen sich Auferstandene auf Felsenpfaden.
In schwarzen Wassern spiegeln sich Auss;tzige;
Oder sie ;ffnen die kotbefleckten Gew;nder
Weinend dem balsamischen Wind, der vom rosigen H;gel weht.
Schlanke M;gde tasten durch die Gassen der Nacht,
Ob sie den liebenden Hirten f;nden.
Sonnabends t;nt in den H;tten sanfter Gesang.
Lasset das Lied auch des Knaben gedenken,
Seines Wahnsinns, und wei;er Brauen und seines Hingangs,
Des Verwesten, der bl;ulich die Augen aufschl;gt.
O wie traurig ist dieses Wiedersehn.
Die Stufen des Wahnsinns in schwarzen Zimmern,
Die Schatten der Alten unter der offenen T;r,
Da Helians Seele sich im rosigen Spiegel beschaut
Und Schnee und Aussatz von seiner Stirne sinken.
An den W;nden sind die Sterne erloschen
Und die wei;en Gestalten des Lichts.
Dem Teppich entsteigt Gebein der Gr;ber,
Das Schweigen verfallener Kreuze am H;gel,
Des Weihrauchs S;;e im purpurnen Nachtwind.
O ihr zerbrochenen Augen in schwarzen M;ndern,
Da der Enkel in sanfter Umnachtung
Einsam dem dunkleren Ende nachsinnt,
Der stille Gott die blauen Lider ;ber ihn senkt.